Вальтер Скотт - Певерил Пик

— Но где и от кого могу я их получить? — спросил Джулиан. — Я брожу по этой местности как во сне — до такой степени она переменилась за несколько месяцев. Люди, прежде интересовавшиеся только собственными делами, теперь занимаются государственной политикой; те же, кто прежде боялся только лечь спать на голодный желудок, теперь дрожат в предчувствии необычайных и внезапных переворотов, угрожающих королевству. И в довершение всего я встречаю незнакомца, который знает моё имя и мои намерения и который сперва, не спрашивая моего согласия, пристает ко мне, а потом отказывается объяснить мне, в чём дело, и угрожает самыми страшными доносами.

— Если б у меня были столь гнусные намерения, то, уж поверьте, я бы не дал вам нити, чтобы распутать этот клубок, — сказал незнакомец. — Но будьте же благоразумны, поедемте со мной. Неподалеку отсюда есть небольшая таверна, где мы переночуем в совершенной безопасности, если, разумеется, вы можете положиться на слово незнакомца.

— Но ведь вы сами только что старались остаться незамеченным. Как же вы можете покровительствовать мне? — спросил Джулиан.

— П-ф-ф! Я всего только хотел заткнуть рот болтливой трактирщице, и таким способом, который лучше всего действует на людей подобного разбора. Что же касается Топэма и его ночных филинов, то пускай охотятся на другую дичь, помельче.

Певерил невольно подивился спокойствию и равнодушию незнакомца, который, казалось, свысока смотрел на окружавшие его опасности; обдумав положение, наш герой решил остаться с мистером Гэнлессом по крайней мере на эту ночь, постаравшись узнать, кто он на самом деле и к какой партии принадлежит. Смелые и вольные речи незнакомца никак не вязались с опасным, хотя и прибыльным в тогдашние времена ремеслом доносчика. Без сомнения, эти люди умели принимать любую личину, чтобы втереться в доверие своих жертв, однако Джулиану казалось, что притвориться таким смелым и откровенным просто невозможно. Поэтому, с минуту подумав, он отвечал:

— Я принимаю ваше предложение, сэр, хотя, доверяясь вам, по всей вероятности, поступаю легкомысленно и опрометчиво.

— Но ведь и я доверяюсь вам, — возразил незнакомец. — Разве наше доверие не взаимно?

— Нет, совсем напротив. Я вас совершенно не знаю, тогда как вы, зная, что я Джулиан Певерил, уверены, что можете путешествовать со мною в полной безопасности.

— Черта с два! — воскликнул его спутник. — Путешествовать с вами так же безопасно, как стоять рядом с зажженной петардой, которая каждую секунду может взорваться. Разве вы не сын Певерила Пика, с именем которого прелаты и папизм связаны так тесно, что в Дербишире все старые бабы обоего пола кончают свои молитвы просьбой об избавлении их от этих трёх зол? Разве вы едете не от католички графини Дерби и разве в карманах у вас не сидит вся армия острова Мэн, вооруженная до зубов, с военными припасами, обозом и с целым парком полевой артиллерии?

— Надо полагать, что, если бы у меня был такой груз, я, наверно, не ехал бы на этой кляче, — засмеялся Джулиан. — Что ж, ведите меня, сэр. Я вижу, мне придется подождать, пока вы не удостоите меня своим доверием, ибо вам уже так хорошо известны мои дела, что в моем доверии вы не нуждаетесь.

— В таком случае allons [38] Едем (франц.). , — сказал его спутник. — Пришпорьте свою лошадь и натяните повод, чтобы она не тыкалась носом в землю. Нам осталось не больше четверти мили до харчевни.

Всадники прибавили шагу и скоро доехали до маленькой уединенной таверны, о которой говорил Гэнлесс. Когда перед ними мелькнул огонек, незнакомец, словно вспомнив что-то, заметил:

— Кстати, вам надо придумать себе имя; путешествовать под вашим именем небезопасно, ибо хозяин этой таверны — старинный приверженец Кромвеля. Как же вы себя назовете? Моё имя теперь будет Гэнлесс…

— Я не вижу нужды ни в каком имени, — возразил Джулиан. — Мне не хочется скрываться под чужим именем, тем более что я могу встретить людей, которые меня знают.

— Тогда я буду называть вас Джулианом, — сказал Гэнлесс, — потому что, услышав имя Певерила, хозяин почует запах идолопоклонства, заговора, костра в Смитфилде, рыбы по пятницам, убийства сэра Эдмондсбери Годфри и адского пламени.

Беседуя таким образом, они спешились под большим развесистым дубом, в виде балдахина осенявшим скамью, на которой пили пиво и которая в более ранний час стонала под тяжестью ежедневного сборища деревенских политиков. Соскочив с седла, Гэнлесс свистнул особенным образом, и из дома ответили таким же пронзительным свистом.

Человек, который вышел из дверей маленькой таверны навстречу Гэнлессу, пропел следующую строфу из старинной баллады:

Гэнлесс отвечал ему на тот же лад:

— Стало быть, ты промахнулся? — спросил хозяин.

— Да нет же, — отвечал Гэнлесс, — но ты только и думаешь что о своём процветающем ремесле — разрази его чума, хоть оно и вывело тебя в люди.

— Человеку надо чем промышлять, Дик Гэнлесс.

— Ладно, ладно, — сказал Гэнлесс. — Прими получше моего друга. Ужин готов?

— Благоухает, словно жертва. Шобер превзошел самого себя. Этот парень — просто клад! Дайте ему свечку ценой в один фартинг, и он приготовит вам отличный ужин. Милости просим, сэр. Друзья наших друзей наши друзья, как говорят у нас на родине.

— Сперва надо позаботиться о лошадях, — сказал Певерил, который не знал, что и думать о своих собеседниках, — после чего я к вашим услугам.

Гэнлесс свистнул ещё раз; явился конюх, который занялся лошадьми, а путешественники вошли в таверну.

Общая зала бедной таверны была обставлена так, чтобы приспособить её для приема постояльцев познатнее.

Здесь стояли буфет, софа и ещё кое-какая мебель, более приличная, чем можно было ожидать по виду дома. На столе была постлана скатерть из тончайшего камчатного полотна и лежали серебряные ложки и вилки. С удивлением заметив всё это, Джулиан внимательно посмотрел на своего спутника и ещё раз убедился (быть может, не без помощи воображения), что Гэнлесс, хоть и весьма неказистый на вид и бедно одетый, обладал тою неуловимой лёгкостью в обращении, которая свойственна лишь людям благородным или привыкшим вращаться в лучшем обществе. Его товарищ, которого он называл Уилом Смитом, был высок ростом, недурен и гораздо лучше одет, но не отличался такой непринужденностью манер и должен был восполнять этот недостаток чрезмерной самоуверенностью. Кем могли быть эти двое, Певерил даже не пытался угадать. Ему оставалось только следить за их поступками и разговором.