Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 1

— Не знаю, сударь, что вы имеете в виду.

— Маон — последнее завоевание маршала.

Жильбер снова вздохнул.

— Увы, сударь, я уже признался вам, что ничего не знаю, — сказал он.

Два эти вздоха подытожили для странника целую череду скрытых мук и неутоленных честолюбивых притязаний.

В этот миг послышались шаги.

— Наконец-то, — проронил путешественник.

— Это наш Ла Бри, — пояснил Жильбер.

Ворота отворились; но при виде путешественника и его странной кареты Ла Бри, который ожидал только Жильбера и был застигнут врасплох, чуть было не захлопнул их снова.

— Прошу прощения, друг мой, — обратился к нему путешественник, — мы направлялись именно сюда, и не нужно захлопывать ворота у нас перед носом.

— Однако, сударь, я должен уведомить господина барона о неожиданном посетителе…

— Не стоит труда, поверьте мне. Рискну навлечь на себя его неудовольствие и ручаюсь вам: может быть, меня и прогонят, но не раньше, чем я обогреюсь, обсохну, подкреплюсь. Слыхал я, что вино у вас доброе, так ли это? Уж вы-то знаете.

Вместо ответа Ла Бри продолжил было сопротивление, но путешественник проявил настойчивость, и вот уже обе лошади и карета оказались на подъездной аллее, а Жильбер в мгновение ока запер ворота. Признав свое поражение, Ла Бри решил самолично идти доложить о захватчике и со всех своих старых ног устремился к дому, крича во всю глотку:

— Николь Леге! Николь Леге!

— Кто такая Николь Леге? — осведомился незнакомец, все с тем же хладнокровием двигаясь по направлению к замку.

— Николь, сударь? — переспросил Жильбер с легкой дрожью в голосе.

— Да, Николь, та, которую зовет метр Ла Бри.

— Это горничная мадемуазель Андреа, сударь.

Тем временем крик Ла Бри не пропал втуне: под деревьями мелькнул огонек, озаривший прелестное девичье лицо.

— Что тебе, Ла Бри? — спросила она. — И почему такой переполох?

— Скорее, Николь, скорее, — дребезжащим голосом прокричал старик, — доложи хозяину, что какой-то путник, застигнутый грозой, просит у него пристанища на ночь.

Николь не заставила его повторять дважды и так проворно понеслась к замку, что мигом скрылась из виду.

Что до Ла Бри, убедившись, что барон не окажется застигнутым врасплох, он позволил себе остановиться и немного перевести дух.

Доклад вскоре возымел свое действие: с высокого крыльца, почти скрытого за акациями, донесся раздраженный и повелительный голос, повторявший не слишком-то дружелюбно:

— Путник?.. Что за человек? Явившись в чужой дом, следует по меньшей мере назваться.

— Это барон? — спросил у Ла Бри тот, кто явился причиной такого недовольства.

— Увы, да, сударь, — сокрушенно подтвердил бедняга. — Слышите, что он спрашивает?

— Он спрашивает мое имя, не правда ли?

— Истинно так. А я-то и забыл вас спросить.

— Доложите о бароне Жозефе де Бальзамо, — сказал путешественник. — Быть может, общность наших титулов сделает твоего хозяина уступчивее.

Ла Бри доложил, несколько ободренный титулом, который приписал себе незнакомец.

— Ладно, в таком случае пускай войдет, — пробурчал голос, — я же вижу, он уже здесь… Прошу вас, сударь, пожалуйте… Так, вот сюда.

Путник быстрым шагом подошел к крыльцу, но на первой ступеньке оглянулся: ему хотелось видеть, идет ли Жильбер следом. Но Жильбер исчез.

Хотя тот, кто назвался бароном Жозефом де Бальзамо, уже слышал от Жильбера о крайней бедности барона де Таверне, все же убогость жилища, получившего из уст Жильбера пышное наименование замка, повергла его в удивление.

Дом был одноэтажный и представлял собой вытянутый прямоугольник, с обеих сторон которого возвышались двухэтажные башенки квадратной формы. И все же при бледном свете луны, проникавшем из-за разодранных грозой туч, это несуразное строение не лишено было некой живописной красоты.

Шесть окон внизу и по два окна в каждой башенке, по одному на каждом из этажей, довольно широкое крыльцо с расшатанными ступенями, щели между которыми на каждом шагу грозили падением в них, — таков был общий вид замка, поразивший посетителя прежде, чем он достиг порога, где, как было уже сказано, поджидал его барон в халате и со свечой в руке.

Барон де Таверне был старичок невысокого роста, лет шестидесяти или шестидесяти пяти, с живым взглядом, высоким, но нахмуренным лбом; на нем был скверный парик, мало-помалу по вине свечей, украшавших камни, роковым образом лишившийся даже тех буклей, которые пощадили крысы. В руке он держал сомнительной белизны салфетку: судя по всему, его побеспокоили, когда он садился за стол.

На его хитром лице, отдаленно напоминавшем лицо Вольтера, изобличалась, как нетрудно было заметить, борьба двух чувств: вежливость обязывала его любезно улыбаться незнакомому гостю, а нетерпение искажало черты гримасой, в которой явно проглядывала угрюмая желчность; поэтому в неверном пламени свечей, от которых на лицо резкими штрихами ложились тени, барон де Таверне казался весьма безобразным господином.

— Сударь, — обратился он к посетителю, — могу ли я узнать, какому счастливому случаю обязан удовольствием видеть вас у себя?

— Виной тому гроза, сударь, лошади мои испугались, понесли, едва не разбили карету. Я очутился на большой дороге, причем без форейторов: один из них свалился с седла, другой удрал верхом на своей лошади; встреченный мною молодой человек указал мне путь к вашему замку и заверил, что я найду у вас приют, благо ваше гостеприимство всем известно.

Барон поднял свечу повыше, надеясь разглядеть того простофилю, которому обязан был счастливым случаем, о коем только что упомянул.

Путешественник также оглянулся, дабы убедиться, что его юный проводник в самом деле его покинул.

— А знаете ли вы, сударь, как зовут того человека, который указал вам мой замок? — спросил барон де Таверне с таким видом, словно желал знать, кому выразить свою признательность.

— По-моему, если не ошибаюсь, этого юношу зовут Жильбер.

— Вот как, Жильбер! А я-то полагал, что он ни на что не годен, даже дорогу указать. Значит, это бездельник Жильбер, философ Жильбер!

Этот поток эпитетов, произнесенных самым угрожающим тоном, дал гостю понять, что владетельный сеньор и его вассал не слишком жалуют друг друга.

— Ну что ж, — произнес барон после недолгого молчания, столь же выразительного, как его слова, — извольте войти, сударь.

— Прежде мне хотелось бы распорядиться, чтобы мою карету поставили в сарай: я везу с собой вещи, которым нет цены.

— Ла Бри! — вскричал барон. — Ла Бри! Загоните карету господина барона под навес: правда, дранка уже почти вся пооторвалась, но все-таки там посуше, чем посреди двора; а вот с лошадьми дело плохо: не думаю, что для них найдется корм; но ведь они принадлежат не вам, а хозяину почтовой станции, так не все ли вам равно?