Юрий Торубаров - Таинственный двойник

Он приостановил коня и стал ожидать приотставшего Османа.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – сразу понял Осман, взглянув на брата.

– Хочу! – и принялся рассказывать ту часть своей жизни, которая касалась его отношений с Арзу.

Осман слушал внимательно. С его лица не сходила ехидная улыбка.

– Так, так! – иногда прерывал он его, – а Настю поедем искать? Ха! Ха!

– Поедем и Настю искать.

– Так кто же тебе нужен?

– Наверное, Настя, – он вздохнул, – но и Арзу тоже… понимаешь, брат, вроде тоже легла на сердце. Сам не знаю. Ну что, заскочим?

Осман отрицательно покачал головой.

– Отец еще не утряс твои дела и Адила с Умур-беем. Это ты у нас, мой брат, тоже будешь беем. Отец выделил тебе бейлик. А вот для них мы с тобой… можем и врагами показаться!

Лицо Санда опечалилось, но справедливость слов брата понял.

– Жаль, – грустно сказал он.

– А ты хорош, – заметил Осман, – если бы мы здесь не оказались, так бы и не рассказал о ней.

– Да, – согласился Санд, – была у меня эта маленькая, но приятная тайна. А сейчас и ее нет, – он стегнул Рыжего.

Гулко застучали копыта по каменистой почве. Осман помчался за ним. Хотя он и сменил коня, но и новая лошадь по всем статьям уступала Рыжему.

– Тебя что, пчела укусила? Сорвался, как бешеный. Или пожалел, что сказал?

Осман перекинул ногу и повернулся всем телом к Санду.

– Ты че! Так, не заходил разговор, вот и молчал. А у тебя девушки нет?

Осман сел прямо.

– У меня есть невеста.

– Невеста? – удивленно спросил Санд.

– Да. Невеста. Это мой отец и Эдебали решили, что я женюсь на его дочери.

– Ха! А может, она хуже дьявола. Ты ее хоть видел?

Осман кивнул головой:

– В детстве.

– А ты сам как?

– Что «как»? У нас такой обычай. Родители решили – всё. Зла для своих детей они не хотят. В жизни лучше разбираются. Да и для меня выгода. Люди очень уважают Эдебали. У меня будут дети, я тоже так же поступлю. А у вас не так?

Осман даже наклонился в сторону Санда. Тот подумал и ответил:

– Да… почти так.

– Тогда зачем ты ищешь Настю? Найдешь, а тебе ее бей не отдаст.

Санд задумался. Раньше он как-то это не брал в расчет. Но потом рассмеялся:

– Я ведь не дома. Тут спрашивать никого не надо. Я ведь тоже бей. Ха! Ха!

К Никее они подошли на закате дня, и перед их глазами предстала просто волшебная картина. Луна уже вступала в свои права и не пожалела серебра, чтобы покрыть им спокойную чарующую гладь озера, на берегах которого раскинулся город. Солнце, прячась за густые витиеватые тучи, окрасило их в багровый цвет, а по озеру проложило золотистую тропу, деля его пополам. Серебряная гладь с золотым стержнем! Как редко можно наблюдать такую картину! Им повезло. Эта тропа упиралась в толстые приземистые стены городского укрепления. А над ними, отливаясь опять же золотом, блестели купола Успенской церкви и Святой Софии.

Все дышало миром, святостью и спокойствием. Да разве от такого места может исходить угроза! Изумрудная долина рядом с городом как бы подчеркивала это впечатление. Но, оказывается, и красота бывает опасной.

Фодых решил пока в город не входить и приказал разбить временный стан на опушке платановой рощи. В эту ночь Санд спал очень плохо. И в этом было виновато его желание скорее посмотреть город. Живя на природе, он вдруг почувствовал в себе непреодолимое желание поскорее попасть в город. Может, причиной тому были купола местных церквей? Он растолкал Османа:

– Хватит спать, пора ехать.

Тот открыл один глаз. Рассвет начал свою борьбу с ночной мглой. Наступило время самого сладкого сна.

– Спи, – сказал Осман и повернулся на другой бок.

Но Санд его советом не воспользовался. Он отыскал Рыжего, который пасся под охраной Клыкастого. Этот зверюга быстро заматерел. А Рыжий и Клыкастый подружились. У коня за долгое совместное проживание погас природный инстинкт к этому зверю. Заметив это, Санд отпускал любимую лошадь под охрану волка, с которым теперь не любой волчище решил бы вступить в схватку. Надежнее охраны не было. Ни чужого человека, ни волка он к нему не подпускал. И пока ничего подозрительного не было. Осман как-то сказал по этому поводу:

– Ты ездишь на Рыжем, и он тобой пропах. Вот волк и не трогает его.

Санд потрепал у радостного, повизгивавшего волка широкий косматый лоб, дал ему за службу кусок мяса. Оседлал коня и потихоньку поехал в направлении города. Но, не доехав, свернул к озеру. Его живописные заросшие берега потихоньку стал затягивать густой туман. Местами было видно, как рыбаки выбирали сети, бросая рыбу на дно своих лодок. Тут военным походом и не пахло. Насмотревшись на эту идиллию, Санд тронул коня и направился к воротам города. Туда уже въезжали и входили люди.

С каким-то трепетом в груди вступил он на городскую землю. Проехал с дюжину шагов, как вдруг невесть откуда взявшийся огромный кобель бросился с громким лаем на Клыкастого. Вмиг собралась толпа. Клыкастый какое-то время, кося глаз на хозяина, не реагировал.

– Боится! – раздались крики. – Ату его!

Эти крики подхлестнули собаку. Она осмелела и ринулась в атаку. Клыкастый ловко поймал собаку за глотку и повалил наземь. Санду пришлось спрыгнуть с коня и оттащить волка от жертвы. Удивленная толпа с восхищением провожала победителя, так и не поняв, кто он.

Город был в основном каменным. Одно– и двухэтажные дома окружали узкие улочки. Все они были с плоскими крышами, на некоторых росли какие-то кусты. Во дворах, прятавшихся за каменные ограды, какой-либо зелени почти не было видно. Только стены некоторых домов были покрыты виноградными лозами. На первых этажах располагались лавки, забитые всевозможным товаром, аж разбегались глаза. Такой картины он еще не видывал. На улицах было много народа. Головы у людей были покрыты или колпаками, или чалмой. Из-под длинных рубах выглядывали темные шаровары. Ноги обуты или в востроносые сапоги или в чувяки. В лаптях никого не встретил.

Разглядывая и любуясь красотой отдельных строений, которых к центру было все больше, он внезапно наткнулся на церковь. Привязав Рыжего к кипарису, он поспешил в святилище. Вид икон, ощущение запаха ладана, и он вдруг почувствовал себя… дома. Правда, их церковь была значительно меньше, но общая обстановка дыхнула на него чем-то родным.

Он упал перед иконой Божьей Матери и стал усиленно молиться, вспоминая слова матери, которая часто говорила, чтобы он молился ей, и она никогда не оставит в беде. Увидев так неистово молившегося молодого человека, к нему подошел священник и заговорил с ним по-гречески. Санд только начал осваивать этот язык, поэтому плохо понимал святого отца. Тот заметил это и спросил, кто он.

– Русский, – не без гордости ответил Санд.