Юрий Торубаров - Таинственный двойник

Подъезжая к дому де Буа, он ожидал увидеть Раймунда удрученным, даже расстроенным, с унылым лицом, потухшими глазами. Но каково же было удивление Робина, когда Раймунд встретил его с приветливым лицом, блестящими глазами. «Он что, позабыл, какой сегодня день?» – мелькнуло в голове удивленного Робина.

– Раймунд, ты что? – таинственно-тревожным голосом встретил он его.

– А что? – удивительно просто, без тени тревоги, спросил Раймунд.

– Ты разве забыл, какой у тебя день? – не переставал удивляться Робин.

– День как день, – спокойно ответил он, – до обеда еще далеко. Проходи, – и повел его к себе.

Король преследовал дуэли, и они стали редки. А тут… да какие гранды! Интерес был настолько велик, что с раннего утра дороги в Булонский лес были забиты экипажами. Немногие могли удержаться, чтобы хоть одним глазком не взглянуть на этот поединок. Огромный лес поглощал их вместе с экипажами. Но все же все подступы к знаменитой поляне были заняты. Хорошо замаскировавшись, они терпеливо ждали.

И вот подошло время дуэли. Первой приехала знаменитая четверка. Осмотрев поляну и не заметив ничего подозрительного, они сдали коней слугам, а сами принялись обсуждать предстоящий бой. Первым начал Конти.

– Тибо, – сказал он, – давай я первым с ним встречусь. Даю тебе слово, я его убивать не буду. Чуть раню, чтобы он мог продолжить с тобой бой.

– С какой стати я буду тебе уступать своего противника?

– А он меня толкнул так же, как и тебя. Вот мои свидетели.

Невернэ и Аршамбо закивали головами.

– Нет уж, дайте мне самому расправиться со своим врагом.

– Ты только не сразу его прикончи. А то на кой черт мы сюда тащились, – рассмеялись друзья.

– А вот и он, – воскликнул кто-то из них.

На поляне появились Раймунд и Робин. Они были без слуг, поэтому сами привязали коней.

– Смотрите, а они без лекаря, – заметил Аршамбо.

– А зачем он мертвецу! – съехидничал Тибо.

Раймунд и Робин остановились в нескольких шагах и застыли в ожидании. Короткий совет четверки, и Конти стал главным секундантом.

– Прошу, – обращаясь к Раймунду и Робину, сказал он, – подойти ближе. Тибо, встань здесь, – он показал место. – Вы, граф Раймунд Тулузский, – официальным, несколько торжественным голосом обратился он к юноше, – не изволите ли публично принести извинение графу Шампаньскому?

– Нет, – услышал Конти спокойный ответ.

Он даже несколько обескуражил герцога. Но тот быстро поправился и обратился к Тибо:

– А вы, мессир граф Тибо Шам…?

– Нет, нет, – нетерпеливо воскликнул он.

Чувствовалось, что вид Раймунда раздражал Шампанского, и он рвался в бой.

– Тогда стойка.

Они встали, подняв перед собой шпаги. И вдруг Раймунд опустил свою:

– Граф, – обратился он к противнику, – вы перебили своего друга, а он хотел дать вам дельный совет. Позвольте, я скажу за него.

– Нет, мерзкий трус! Защищайся.

И Тибо, как разъяренный лев, двинул на Раймунда. Замер не только Робин. Замер весь лес. Только друзья Тибо стояли с улыбкой на устах.

Вот и первый удар, второй, и… что это? Чья-то шпага, описав дугу, воткнулась в землю, дразня и покачиваясь. А Тибо, растерянный, беспомощный Тибо, лучший дуэлянт Франции, стоит перед противником. Он в полной власти Раймунда, который может сейчас подойти и спокойно воткнуть в него рапиру по рукоять. Тибо даже задрожал.

– Возьми, Тибо, – просто сказал Раймунд, показывая шпагой на его оружие.

Он вырвал оружие, но той ярости, с какой раньше напал на Раймунда, уже не чувствовалось. Он подходил осторожно, готовый встретить выпады противника во всеоружии. И хотя Тибо старался изо всех сил, было видно, что Раймунд легко отражает все его выпады. Он играл с ним, как кошка с мышкой. Раз Раймунд даже прижал его шпагу к земле и спросил:

– Не надоело?

Но Тибо выдернул ее и обрушил, казалось, неотразимый удар, вложив в него все свое умение и силу. Такие удары еще никто не отбивал. Но он опять был отбит.

Раймунду, видать, надоело это фехтование, и все почувствовали, как резки стали его удары. А через мгновение шпага Раймунда вошла в живот великого дуэлянта. Все замерли. Тибо постоял какое-то время, шпага выпала из его рук. Потом он опустился на колени и вскоре упал навзничь. Подбежавший лекарь и слуги подхватили Тибо и понесли к коляске.

Раймунд подошел к герцогу. Тот побледнел.

– Мессир герцог де Конти, вы тоже желали со мной сразиться. Не изменили ли вы своего решения?

– Я, – он оглянулся на понуро стоящих друзей, – нет.

С ним Раймунд долго не нянчился. Несколько выпадов, и легкое ранение в правое плечо.

Рука у того повисла.

– Будем, мессир герцог, продолжать или…

– Простите, мессир граф, – опустив голову, понуро сказал он.

– Сеньоры, – обратился Раймунд к двойке друзей, – не желаете? Готов сразиться с вами обоими.

– Нет, нет! – они замахали руками.

– Тогда честь имею, – и он отсалютовал им шпагой.

Лекарь нашел у Тибо ранение несерьезным.

– Он пожалел вас, мессир граф, – сказал лекарь, – через две-три недели вы встанете на ноги.

О ранении Конти нечего было и говорить, Раймунд просто решил от него отвязаться. Все они были обязаны ему жизнью. Сеанс гипноза не получился. Мальчик для битья превратился на их глазах в судью.

По дороге домой Робин только и сказал:

– Как ты фехтуешь!

Дядя встретил их шутливой строгостью:

– Где вы, бессовестные, гуляете? Обед остывает!

А весь Париж от случившегося ахнул. Появился новый кумир. Только жаль, ему никто об этом не сказал.

Какой день король был вне себя. Разные отрывочно долетавшие до его ушей слухи действовали на нервы. Услышал он, будто бы граф Шампаньский вызвал на дуэль графа Тулузского. Многие приписывали это дело ему, якобы он плетет эти козни. Шампаньский, лучший дуэлист Франции, должен был обязательно убить тулузца во имя желания короля. Ибо он спит и видит, как захватить его земли.

– Где же этот чертов Сансерр, – злился король.

От него не было ни слуху ни духу. Хотя в Париже опять шептались, что сестра Раймунда якобы кем-то спасена. От кого? Все это ему было неведомо:

– Боги отвернулись от меня, – говорил он и решил поехать помолиться.

Для этого выбрал Шартр, где была его любимая икона Богоматери Шартрской. Он выехал чуть свет в сопровождении всего четверых гвардейцев.

Король прибыл туда рано. Храм был пуст. Людовик, как простой смертный, поцеловал руку настоятелю и, опустившись на колени, долго молился. Когда король ехал обратно, он почувствовал, что его душа словно от чего-то освободилась. Ему стало легко, и не раздражали даже неприятные воспоминания.

Приехав во дворец, он прошел сразу в кабинет. Сам сбросил с себя сюрко, отороченный овчиной, и колпак. Потер руки, как с мороза, и только сел в кресло, как вошел слуга и, наклонившись к его уху, тихо сказал: