Эльвира Барякина - Аргентинец

Кому-то из них надо было жертвовать планами и комфортом. Как всегда, уступать приходилось женщине: кем Клим мог стать в Нижнем Новгороде? Провинциальным репортером? Еще одним Нининым нахлебником?

— А я что буду делать в твоей Аргентине? — спрашивала она.

На этот счет Клим не беспокоился:

— Будешь воспитывать наших детей.

Но Нина сомневалась, что будет счастлива, если ей нечем будет занять себя, кроме сосок и пеленок.

Клим говорил о детях, но замуж не звал. Как это понимать? Он словно не замечал, в каком двойственном положении находится Нина. Сплетня о том, что она стала его любовницей, моментально разнеслась по знакомым. Кто ее пустил? Любочкина прислуга, пронюхавшая, что ночь, когда произошел переворот, Нина провела у Клима? Может, сама Любочка?

Их дружба внезапно оборвалась. Любочка встретила Нину и Клима на лестнице, сказала: «Вот сумасшедшие!» — и после этого ни разу не звонила и не отвечала на записки.

Софья Карловна утверждала, что теперь с Ниной не захочет знаться ни одна порядочная особа:

— Вы опозорили всех: себя, меня, своего брата… А у Рогова еще хватает наглости являться к вам средь бела дня! Впрочем, этого следовало ожидать.

В церкви с Нины не сводили глаз: ее и раньше считали паршивой овцой в стаде, а теперь ею, верно, пугали гимназисток. Неужели и Любочка осудила ее? Ведь она сама мечтала завести любовника!

Нина знала, что соседи с нетерпением ждут, чем закончится ее «афера». Ольга Шелкович столкнулась с ней у свечного ящика:

— Вы, верно, не думали, что Рогов останется без копейки? М-да, не повезло…

— Я с ним не из-за денег! — начала оправдываться Нина.

— А… так вы идейная энтузиастка? Говорят, большевики с одобрением относятся к разврату. Если очень хочется, то почему бы не удовлетворить естественную потребность? А мораль — это происки буржуазии.

Нина притворялась, что ей дела нет до того, что о ней говорят: ей мыли косточки, когда она вышла за Володю и когда стала встречаться с Матвеем Львовичем, — ничто не ново под луной. Но каждый раз, когда кто-нибудь спрашивал, почему Клим не хочет жениться на ней, у Нины болезненно сжималось сердце. Ей нечего было ответить, а самой напрашиваться ему в жены гордость не позволяла.

Нина стала совсем затворницей — лишь бы ни с кем не встречаться и не объяснять, что они с Климом любят друг друга. Верно, ей предначертано было ехать в Аргентину — в родном городе она шагу ступить не могла, чтобы не наткнуться на любопытные глаза и насмешливый хохоток: «Бедный Одинцов небось в гробу вертится. Ну а чего он хотел, раз взял за себя девку из Ковалихи?» Нина изумлялась: в стране революция, все рушится на глазах, а людям есть дело до того, кто ходит к ней в гости!

Она пыталась пожаловаться Климу на сплетников:

— Мне никуда от них не спрятаться: Нижний Новгород — большая деревня, все друг друга знают…

Но он не понял ее:

— Какая тебе разница? Мы все равно скоро уедем.

Все было так шатко и неопределенно! Нина видела, что Клим влюблен в нее, но у нее не выходили из головы слова Любочки, сказавшей однажды, что он быстро вспыхивает и быстро остывает. Никуда не делись и ее старые подозрения, что Клим не приспособлен к семейной жизни и запросто может оставить ее один на один с проблемами: «Хочешь — решай их, не хочешь — не решай».

Статус любовника подходил ему как нельзя лучше: одни удовольствия и никаких обязательств. Он и по своему капиталу не горевал, потому что вообще ко всему относился с легким сердцем.

И все же Нина любила Клима ревнивой, изголодавшейся, недоверчивой любовью. Ее пугала произошедшая в ней перемена: совсем недавно она была уверена, что ей никто не нужен, кроме Володи, и вдруг его образ потерял всякую ценность — как билет на вчерашний спектакль.

По утрам Нина в нетерпении ждала Клима, придумывала «страшное», когда он задерживался хотя бы на пять минут.

Если ночью с реки дул ветер, окна заносило снегом, и комнату наполнял мягкий тоскливый сумрак. Перед тем как войти в дом, Клим откапывал солнце. С улицы слышался шорох, изморозь на внутреннем стекле вспыхивала, и Нина бежала к окну, отогревала дыханием глазок и смотрела, вся трепеща от радости, как Клим счищает налипший снег.

Встречала в прихожей, целовала в раскрасневшиеся щеки, в губы, вдыхала зимний аромат его воротника.

Если на пожарной каланче поднимали черный шар в знак того, что температура опустилась до минус тридцати, Нина с Климом целый день бездельничали у печки. Он рассказывал об Аргентине — о том, что за последние пятьдесят лет эмигранты превратили ее в нечто удивительное:

— Буэнос-Айрес — это почти Париж, только лучше. Когда ты приезжаешь туда, тебя охватывает особое чувство: нечто среднее между страстью и страхом. Перед тобой неизведанная страна: тебе тут жить, и, вполне вероятно, ничего путного у тебя не выйдет… Но ты все равно надеешься на лучшее, потому что скептики сидят дома, а в путешествие через океан отправляются только бравые конкистадоры. Ты поймешь, когда я привезу тебя в Аргентину: там вся земля пропитана этим.

— Надеждой?

— Да. И верой в будущее.

Нина прятала лицо на груди у Клима. Сейчас в России вся земля была пропитана воспоминаниями о прошлом, а заглядывать в будущее было слишком жутко.

Вечером, когда Клим уходил к себе, на пороге Нининой комнаты вырастала свекровь:

— Я должна вам кое-что рассказать о господине Рогове. Юлия Спиридоновна выяснила, что он вырос в очень нездоровой атмосфере: его мать была ужасной мерзавкой. Думаете, от чего она умерла? От аборта. Связалась с гвардейским поручиком, забеременела и попыталась скрыть это от мужа. Надеюсь, вы понимаете, как это сказалось на нравственности ее сына? Был бы жив ваш отец, он бы выдрал вас аршином!

Сплетни и косые взгляды доводили Софью Карловну до слез. Она не могла простить Нине семейного бесчестья.

— Вы же клялись, что никогда не забудете Володю! Вы обещали, что хотя бы попытаетесь стать порядочной женщиной!

— Вот уж этого я вам не обещала! — запальчиво отзывалась Нина. Ей казалось, что свекровь ненавидит Клима только потому, что он мог лишить ее источника дохода.

— Что вы нашли в этом Рогове?! — заламывала руки Софья Карловна.

Нина нашла в нем себя . Прежде она была человеческим эскизом, скомканным Господом черновиком, в котором не удалось воплотить задуманное. А сейчас в ней появилась игра света и тени, перспектива и смысл.

Они с Климом не были идеальной парой: он хотел, чтобы Нина больше доверяла ему и меньше думала о деньгах и статусе. Клима ранили ее сомнения в том, что он сможет сделать ее счастливой. А она невольно искала и не находила в нем достоинства своих прежних мужчин: изысканный аристократизм Володи и деловую хватку Матвея Львовича.