Андрей Орлов - Харбинский экспресс

— Не считаю возможным опускаться до каких-либо объяснений, — сказал генерал.

И отвернулся, гордец.

Они вновь двинулись в путь и шагали без передышки почти два часа.

— А почему вы знаете, что мы верно идем? — спросил, задыхаясь, Сопов. Он прибавил шагу и почти догнал генерала.

— Потому, что на запад передвигаемся.

— А Харбин, позвольте узнать, в какой стороне?

— На юго-западе.

Генерал по-прежнему шел впереди. Годы все же брали свое: ссутуленная спина, поникшие плечи. В грязной шинели (застегнутой притом на все пуговицы!), с корзиной, он напоминал провинциального актера, запившего с безденежья и вздумавшего идти по грибы.

Но и Клавдий Симеонович, хоть был двадцатью годами моложе, не лучше выглядел. Он выдохся окончательно. Грязный пот заливал глаза, кровососы лезли в уши и рот. Он их уже не отгонял, а просто давил, размазывая по лицу в черную кашу.

Наконец Сопов остановился:

— Я не понимаю. Харбин на юго-западе. А мы с вами идем на запад. Это для променаду или здесь некая хитрая математика?

— Да, вы не понимаете, — ответил генерал, тоже останавливаясь. — Слушайте: примерно в семидесяти верстах от Харбина русло Сунгари устремляется точно с запада на восток и ниже по течению имеет две излучины. Насколько я представляю, пароходная коллизия приключилась, едва мы прошли первую. Дабы вновь выйти к реке, нам следует двигаться точно на запад, соединив своим маршрутом оба изгиба русла.

— Для чего нам к реке?

— Где река, там жилье. А сорок верст по здешней тайге, чтоб прямиком к Харбину, ни мне, ни вам, сударь, не вынести.

— Да почему вы во всем уверены так?! — воскликнул Сопов, начиная раздражаться.

— Потому, что я, к вашему сведению, офицер русского Генштаба, — с достоинством ответил Ртищев.

— Бывший.

— Средь генштабистов бывших не бывает.

— Пусть так.

У Сопова не было ни малейшего желания спорить. Он чувствовал, что в душе его нарастает беспричинное раздражение против старого генерала. Впрочем, может, не такое уж беспричинное? Что ни говори, господин Ртищев — темная лошадка. А такие лошадки бывают опасны.

Некоторое время он мысленно разбирал свои подозрения. Потом сказал:

— Знаете, лучше нам разойтись.

— Почему?

— А странный вы человек. Я таких не люблю. И не доверяю. В одиночку как-нибудь доберусь. Мне компания без надобности.

Генерал внимательно посмотрел на него.

— Усталость в вас говорит, — сказал он. — От нее и злость. Вы утомились, растеряны и напуганы. В таком душевном настрое здесь можно запросто сгинуть, и не найдет после никто. Надобно идти.

Сопов швырнул саквояж и уселся на мох.

— Нет. Проваливайте, ваше превосходительство.

— Вы что же, ночевать тут собрались?

— А хотя бы и ночевать. Вас не касается. Не ваше дело.

Ртищев приподнял брови, отчего редкие стариковские волосы на темени пришли в движение. Посмотрел как-то странно — и тоже сел.

— Ну что ж, отдохнем. Может, и впрямь заночуем. Пожалуй что и пришла очередь нашего ужина.

Он посмотрел на корзину, сквозь прутья которой блеснули две зеленые искры.

«Эк он вдруг расположился ко мне, — подумал Клавдий Симеонович. — С чего бы?»

Хотел Сопов смолчать, да только почувствовал вдруг такой зверский голод, что дыхание на миг перехватило. А Ртищев тем временем стал уж тесемку развязывать, которой был перетянут верх клетки. Кот, видя такое к себе внимание, заластился, заурчал, спину выгнул и принялся тереться спиной о прутья.

— Подождите, — сказал тут Сопов. — Может, грибов откопаем? А то… жалко скотину.

— Грибов? — переспросил генерал. — Нет, сударь, грибов мы в эту пору не сыщем.

— Ну не знаю. Должно ж в лесу водиться что-то съестное… полезное!

— Напрасно вы так считаете. Лесная глушь к человеку безжалостна. Неопытный путник запросто с голоду пропадет. Да, впрочем, бывалый тоже.

— Как так?

— Достаточно ногу нешуточно повредить. Или, скажем, заболеть лихорадкой. Да мало ли. Тогда уж — только молиться.

Сопов поежился. Но потом фыркнул и рассмеялся.

— В городском житье тоже лиха немало. Наше приключение одно чего стоит! Ведь еле унесли ноги.

— Насчет «Метрополя» иронизируете? — спросил генерал.

— Да. Вот уж истинно — Господь оберег. А не то лежать бы мне со свернутой шеей. Как и вам, ваше превосходительство. Кстати, вы сами-то что думаете по этому поводу?

И Ртищев сказал. Он считал вот что.

Еще из римского права известно — ищи, кому выгодно. В хунхузов генерал не верил решительно. Вырезать целый этаж на постоялом дворе — это для бандитов затея самоубийственная. К чему им? Ведь грабить поезда иль припозднившиеся экипажи куда безопасней. Но вместе с тем жестокость необыкновенная. Воистину азиатчина получается. И что ж? Да очень просто: кому-то весьма хотелось, чтобы преступление смотрелось бессмысленным и кровавым. Общественное мнение содрогнется от ужаса, публика потребует обуздать кровожадных хунхузов, творящих злодеяния в центре Харбина. Только кто обуздывать станет? Китайские власти? Да они сами и дали волю этим злодеям! Стало быть, нужна рука опытная и твердая.

— Это о ком вы?

Ртищев поднес ко рту кулак, кашлянул.

— О черноморском адмирале.

Клавдий Симеонович засмеялся.

— Так вы полагаете, что ночь длинных ножей в нашем «Метрополе» организовал адмирал Колчак? Однако!

Ртищев ничего не ответил.

— Вы плохо знаете военных моряков, — сказал Сопов. — Они не способны на подобную низость. Флот — единственное, что хранит порядок в наше монструозное время. Нет, вы не знаете моряков, — убежденно повторил он.

— Ошибаетесь. С некоторыми я тесно знаком. И сложил свое мнение.

— И какое? — с вызовом поинтересовался Клавдий Симеонович.

— От флотских можно ждать ровно чего угодно.

— Проясните!

— Могу, пожалуй. Вам в Монте-Карло бывать доводилось?

— Нет.

— Ну, тогда, может, вы слышали, что в казино там не пускают военных?

— Это мне известно.

— А отчего, знаете?

Клавдий Симеонович с достоинством промолчал.

— А вот я как раз присутствовал при начале этой истории. Хотите послушать?

— Гм… Рассказывайте, пожалуй.

— Случилось это еще при царствовании батюшки нынешнего государя. Я тогда состоял адъютантом русского военного атташе в Париже. Фамилия его ныне не интересна. Так вот, летом, в июне, он отправился в Ниццу. Испросил по болезни отпуск. Меня взял, так сказать, аккомпанирующим. Мы путешествовали по побережью и задержались на пять дней в Монте-Карло. А накануне нашего прибытия на рейде бросил якорь русский крейсер. Командиром на нем был князь N.

В этом месте рассказа Клавдий Симеонович мысленно поморщился. Эта старомодная манера скрывать за инициалами даже малозначительные имена была просто смешна. Как будто мало способов выяснить, кто именно командовал тогда русским крейсером!