Тимур Лукьянов - Тайный орден

огня. И вид этого огненного сгустка, висящего без опоры, поражал герцога. Монах

продолжал петь свою молитву, и камни башни по-прежнему дрожали, а сгусток

пламени все увеличивался. Наконец, странник напрягся, и, казалось, тело его

натянулось как струна: тронь и зазвенит. В этот момент он больше напоминал

каменную статую, нежели человека. Но вот, пилигрим повернул ладони навстречу

друг другу, и огненный шар между его руками начал вращаться и засветился

настолько ослепительно, что герцог невольно зажмурил глаза. Но, к удивлению

Готфрида, он и закрытыми глазами продолжал так же явственно видеть

происходящее. Невероятный золотой свет слепил его мозг, прожигая, казалось, все его

существо насквозь. Огненный шар в руках монаха теперь вращался так стремительно,

что превратился в вихрь пламени. Внезапно странник прекратил петь свою,

сотрясающую стены, молитву, и повернул ладони вниз. И Готфрид увидел, как

огненный вихрь устремился вниз и вошел в тело его матери. Страшная судорога

исказила ее лицо, все члены ее задергались, и герцогу показалось, что она умирает в

ужасной агонии. Но тут герцог заметил, как черная текучая тень вытекла из-под

больной на пол и быстро исчезала в щелях между каменных плит пола. Затем волны

золотого света пробежали по телу его матери, и она затихла, а дыхание ее сделалось

ровным. Волшебный свет погас, и в комнате снова наступил полумрак, рассеиваемый

тусклым пламенем камина и единственной свечей, зажженной перед большим

серебряным распятием в углу. Монах опустил руки и, покачнувшись, грузно сел в

ногах больной.

— Кончились мои силы, — произнес он, и голос его звучал глухо и слабо, и

это был голос сильно вымотанного человека.

Только тогда герцог снова обрел дар речи:

— Что с ней? — Спросил герцог о матери.

— Она теперь просто спит. Скоро она проснется здоровой. Но слабость

оставит ее лишь через несколько недель.

— Кто вы, странник? Вы волшебник, вроде Мерлина? Или вы из рода

Нибелунгов, о которых ходят легенды? Как вы держите пламя голыми руками? Кто

дал вам власть над миром огненным? Может, вы демон? — Тихо спросил Готфрид,

садясь рядом с монахом.

— Я тот, кто пришел помочь именем Иисуса Христа и Отца Его Господа Бога.

— Был ответ.

— Но я не верю… не верил в Бога.

— Зато Бог верил в тебя, сын мой. И раз ты сейчас видел свет в руках моих, то

путь служения Ему не закрыт для тебя. Иначе ты либо ничего не узрел, либо не

выдержал бы этого света. Ибо то, что ты видел, есть Свет Господа и не всем дано

видеть его.

— Но я всю жизнь шел против Бога. Я воевал с ним...

— Ты воевал с папой римским. С человеком, стремящимся к власти. Ведь

именно так ты думал, верно? Да, ты совершил много грехов и много крови на руках

твоих, но ты не монах, а воин. И для покаяния у тебя еще есть время, ибо путь к

Господу лежит не через внешнее, а лишь через сердце.

— Как же зовут вас, святой отец?

— Зови меня братом Мори.

— Как мне отблагодарить вас, брат Мори?

— Я очень устал. Предоставь мне кров, отдых и пищу.

Так герцог Готфрид Бульонский познакомился с человеком, изменившим всю его

дальнейшую жизнь. И теперь герцог подъезжал к воротам Труа с огромным желанием

увидеть этого удивительного человека еще раз.

Кортеж герцога приблизился к городским воротам на расстояние полета стрелы и

остановился. Вперед выехал лотарингский герольд, а за ним — три трубача и два

знаменосца. Знаменосец герцога Вальтер и знаменосец епископа Лютехского Герман.

Напротив ворот медные трубы протрубили, и герольд громко объявил о прибытии

герцога Нижней Лотарингии и его родственника епископа Лютехского. Тут же в ответ

множество рогов дружно грянули со стен города, ворота распахнулись настежь, и

навстречу герцогу выехал кортеж правителя Шампани, заранее приготовленный, и

дожидающийся только сигнала.

Сначала из городских ворот выехали знаменосцы. Их было трое. Один нес знамя

Шампани, второй — знамя Блуа, а третий — Шартра. Следом, в сопровождении пажей

и придворных выехали сами владетельные графы — братья из дома Блуа.

Справа на красивом черном жеребце выступал Гуго, граф Шампанский, хозяин

Труа. Слева на большом гнедом коне восседал Стефан, граф Блуасский и Шартрский.

Братья выглядели очень разными. Юный граф Гуго де Блуа, которому совсем недавно

исполнилось семнадцать лет, был облачен в строгий темно-синий камзол, обшитый

серебряной нитью, и наброшенный на плечи плащ такого же цвета. Никаких

украшений, кроме трех колец, на нем не было. Стефан, возраст которого неумолимо

приближался к пятидесяти, напротив, был одет броско и вызывающе. Одна штанина

обтягивающих жирные ляжки графа рейтузов была красная, а вторая — белая. Таким

же двухцветным был и камзол, расшитый золотом. Толстую шею графа украшало

ожерелье с огромными граненными самоцветами, на руках сверкали массивные

золотые браслеты, а кольцами был украшен почти каждый палец.

Насколько первый из братьев был худ, бледен и застенчив, настолько второй был

тучен, краснощек и заносчив. Такими не похожими братья казались не только с виду, а

и по самому своему складу. И, если бы не некоторое внешнее сходство черт лица и

формы носа, доставшейся каждому из них от отца, можно было бы решить, что братья

они лишь по названию. Действительно, матери у них были разные. Стефан был

рожден от первой супруги графа Тибо Шампанского, Жерсенды Мэнской, а Гуго –– от

второй жены Тибо, Алисии де Валуа. Поэтому братья походили друг на друга так

незначительно. Характер и манеры их были и вовсе совершенно различными: Гуго

говорил тихо, тонким голосом, строя фразы обдуманно и деликатно, а Стефан —

громко, низким басом, не стесняясь в выражениях.

—Рад приветствовать вас, славный герцог, и вас, многоуважаемый епископ на

земле Шампани. Добро пожаловать в столицу нашего края. — Очень учтиво

приветствовал прибывших граф Гуго.

—Приветствую гостей от имени дома Блуа! — Гаркнул Стефан просто и ясно.

—Приветствую достойных графов от всей Нижней Лотарингии. — В тон ему

ответил герцог на хорошем норманно-французском. А усталый епископ вместо

приветствия сказал «Во имя Христа!», поднял руку и осенил графов крестным

знамением.

На этом церемония встречи завершилась, знатнейшие шампанцы и лотарингцы

смешались, и все вместе въехали в городские ворота. Основная же часть охраны

герцога, как и весь его обоз, кроме пары закрытых повозок, остановились вне

пределов городских стен, разбив палаточный лагерь. Под восторженные