Тимур Лукьянов - Тайный орден

слышал он подобные разговоры. Но с какими невероятными трудностями должны

столкнуться войска в таком походе!

Гуго знал на своем опыте, насколько опасными противниками могут быть мавры

и сарацины. Путь в Испанию труден и не близок, а уж в Святую землю большой

армии дойти почти невозможно: сколько же понадобится запасных лошадей и

припасов на столь долгий путь? И где же взять эти припасы для большой армии на все

время похода? Ведь, если двигаться по суше, то потребуются долгие месяцы. Нет,

лучше об этом не думать, тем более, что пока, как он понимал, дальше благих

намерений дело не шло. А если уж и в самом деле дойдет до похода, то сильные и

умные вожди, вроде архиепископа Шартрского, герцога Бульонского и аббата Мори,

обо всем позаботятся.

Утолив голод за общим столом, Гуго вышел в сад.

День неумолимо подходил к концу, но до заката было еще далеко, и, после

недавно прошедшего дождя, лужи блестели под послеобеденным весенним

солнышком. Внезапно его окликнул какой-то незнакомый человек из свиты герцога

Нижнелотарингского.

— Здравствуйте. Мессир Гуго де Пейн, не так ли?

Шампанский рыцарь кивнул, и незнакомец продолжал:

— Я Рене де Ленжент, один из оруженосцев герцога Нижнелотарингского. Я

послан сказать, что вас ждут, сударь. — Сказал молодой оруженосец.

— Но какое может быть дело до меня могущественному герцогу? — Спросил

де Пейн.

— За вами послал не сам герцог, а его виночерпий, рыцарь Гуго де Сент-Омер.

— Ах, вот оно что! Так это же мой родственник, которого я не видел с

малолетства. Я слышал, что он служит где-то в Лотарингии, но никак не подозревал,

что он прибыл в Труа вместе с герцогом. Что ж, ведите меня к нему. — Сказал Гуго де

Пейн и послушно последовал за оруженосцем к противоположному крылу дворца, в

котором разместились лотарингские гости.

Самого Готфрида Бульонского граф шампанский устроил в просторных залах

второго этажа, а на первом этаже в залах поменьше разместились люди из свиты

герцога. Везде были расставлены часовые в синих плащах с белым лебедем, но, кроме

них, в коридорах этой части дворца не было никого. Большинство гостей все еще

обедало. И вот Гуго де Пейн оказался перед дверью в покои одного из лотарингцев.

Его провожатый постучал, и их впустили. Дверь им открыл широкоплечий немецкий

воин почти в полном вооружении, только без шлема и щита. Впрочем, и щит и шлем

лежали совсем рядом на грубо сколоченном табурете.

— Это Ганс, оруженосец мессира де Сент-Омера, — сказал Рене де Ленжент, а

затем на немецком представил Гансу де Пейна.

— Очень, очень быть рад! Хозяин есть уже ждать вас. — Улыбнувшись,

произнес Ганс, нещадно коверкая слова родного для Гуго норманно-французского

языка.

Они прошли через дверь, и взору Гуго предстала небольшая, но все же довольно

просторная зала, правда, обставленная без особой роскоши, но все необходимое здесь

имелось. Камин, хотя и не слишком большой, зато и почти не дымящий, давал

достаточно тепла. Факелы на стенах немного коптили, но освещали помещение

вполне сносно. Бородатый пожилой слуга в кожаной куртке, сидя на большом,

окованном железными полосами, сундуке, длинной кочергой ворошил угли в камине,

время от времени подбрасывая в огонь новые поленья. Каменный пол, за отсутствием

драгоценных в ту пору ковров, был застелен свежим тростником. Посередине

находился широкий дубовый стол, а вокруг него стояли два тяжелых деревянных

кресла и две длинные скамьи. В углу, на соломенном тюфяке, положенном поверх

дощатого ложа, сидели две моложавые служанки в длинных шерстяных платьях и что-

то терпеливо вышивали, а, напротив, у узкого высокого окна, возились еще двое слуг,

к вечеру закрывая тяжелые ставни, чтобы не допустить внутрь помещения холод.

Оконных стекол в Европе тогда еще делать не научились, а привозимые из Византии

небольшие кусочки стекла стоили настолько дорого, что хозяин замка должен был

выбирать между застеклением одного единственного окна или содержанием десятка

рыцарей из своего гарнизона за целый месяц. Естественно, в те опасные времена

многие предпочитали последнее. И даже во дворце графа Шампанского только

некоторые окна были застеклены маленькими кусочками стекол в свинцовых

переплетах.

— Эй, Мадлен, позови-ка сюда хозяина. Скажи, что его племянник уже здесь.

— Сказал Рене де Ленжент одной из женщин. Та тотчас отложила свое шитье и без

лишних слов скрылась за тяжелыми огромными гобеленами, отгораживающими

половину залы. Сам же Рене распрощался с Гуго и удалился.

Через пару мгновений драпировки приоткрылись, и из-за них вышел мужчина

средних лет. Но старость еще не коснулась этого человека. На его лице Гуго увидел

два небольших шрама и всего несколько морщин, а в длинных русых волосах, которые

завивались и лежали на плечах волнами, седина почти не замечалась. Роста и

сложения он был примерно такого же среднего, как и сам Гуго. На богатой черной

одежде вошедшего горделиво плыли вышитые белые лебеди герцога

Нижнелотарингского. Но Гуго сразу узнал этого человека, поскольку нижней частью

лица он сильно напомнил ему отца. Только взгляд был совсем другим. Большие серые

глаза смотрели внимательно и лучились теплом.

Перед рыцарем стоял его двоюродный дядя Гуго де Сент-Омер, пожалуй,

единственный близкий родственник де Пейна. Все остальные либо пали в сражениях,

либо умерли естественной смертью. Молодой рыцарь уже видел этого человека в

свите приехавшего герцога, но тогда де Пейн еще вовсе не был уверен, что один из

блестящих рыцарей из ближайшего окружения Готфрида Бульонского, и есть его дядя.

— Рад встрече, племянник! — Приятным голосом произнес де Сент-Омер,

обнимая Гуго де Пейна. — Я случайно узнал, что ты в Труа и вот послал за тобой. Но,

сколько же лет прошло! Я помню тебя еще совсем маленьким мальчиком. А сейчас ты

сам давно уже рыцарь.

— Я тоже очень рад, дядя!

— Ну, давай же я представлю тебя семье. — И дядя увлек племянника за

гобелены, во вторую часть зала, которая оказалась меньше первой, но тоже была

достаточно просторной.

Здесь также горел огонь в еще одном камине, и висели коптящие факелы на

стенах, но на пол, вместо тростника был постелен довольно большой, хотя и местами

обтрепанный, ковер. В просторной нише, на высокой кровати под бархатным темно-

бордовым балдахином, на постели, застеленной сафьяновым покрывалом, сидели две

миловидные особы. Судя по их нарядам, это были весьма знатные дамы. Старшая,

голубоглазая брюнетка лет тридцати пяти с легкой проседью в волосах, но все еще