Робин Янг - Отважное сердце

После нападения на обоз король Эдуард пожелал нанести ответный удар, но валлийцы, чувствующие себя в горной местности, как дома, попросту исчезли. Не находящий себе места от гнева и унижения, король вынужден был вместе с войском вернуться обратно в Конви. Не имея запасов продовольствия, они быстро ослабели во время марша. На второй день все уже пили растопленный снег. На третий день появились первые погибшие — мужчины ложились спать недостаточно близко к огню. На горных склонах и снежных заносах лошади оступались, и рыцарям пришлось бросить те несколько повозок, что уцелели после нападения. Конви, возникший на четвертый день пути из снежной круговерти, в которой тонули его стены, показался благословенным ответом на их молитвы. Но радость была недолгой. Сенешаль замка в гробовом молчании пересчитал несколько оставшихся мешков с зерном. На следующий день ветер окреп и усилился, с воем налетая на берег с моря, волны которого безостановочно накатывались на устье реки. С грязно-зеленого неба обрушилась метель, ослепляя часовых на стенах и бастионах, высматривавших на горизонте корабли из Пяти портов [52] Пять портов — историческая конфедерация пяти прибрежных портов — Гастингса, Нью-Ромни, Гайта, Дувра и Сэндвича — в графствах Кент и Сассекс, на восточном берегу Ла-Манша, в самом узком его месте. и Ирландии, которые должны были доставить продовольствие. Ураганы обрушивались на побережье один за другим, штормовое море бесновалось, и корабли так и не появились.

Январь сменился февралем, таким же голодным и унылым. Все деревья в садах и огородах Конви пришлось срубить на топливо для костров. Была зарезана последняя овца. Вино и пиво закончились еще быстрее, и вскоре королю наравне со своими рыцарями пришлось пить воду, подслащенную медом. И только в конце февраля снежные бураны пошли на убыль, оставив после себя похороненную под белым саваном землю, а море успокоилось, и в разрывах между облаками стали видны снежные пики близких гор. Вскоре после этого, ближе к вечеру, когда на землю уже опускались свинцовые сумерки, в дельте реки были замечены первые корабли. На стенах радостно кричали и обнимались воины, губы которых трескались и кровоточили, когда они улыбались. После доставки продовольствия с юга начали прибывать подкрепления, включая и отца Хэмфри, который наголову разбил повстанцев в Брекноке. Но король не успокаивался, поскольку близость армии Мадога, затаившейся где-то в горах поблизости от Конви, не давала ему покоя всю зиму.

Когда снежные бури стихли, из крепости вышел большой отряд под командованием графов Херефорда и Уорика. Руководствуясь сведениями, полученными от валлийца в Нефине, они углубились в горные теснины, чтобы отыскать цитадель Мадога. Переодев воинов в белые накидки и плащи, чтобы они не выделялись на фоне снега, графам удалось незаметно провести свой отряд под самые стены разрушенной крепости в отрогах Сноудона. И здесь, с первыми лучами рассветного солнца, свершилось отмщение. Сотни уэльских мятежников погибли в ходе жестокого штурма, когда англичане захватили форпост, стены и укрепления которого давно превратились в груды щебня, обнаружив множество личных вещей короля, похищенных во время нападения на обоз. И только после окончания кровавого побоища рыцари Херефорда заметили следы на снегу, уходящие в лес, и поняли, что некоторым повстанцам удалось бежать. Когда они осмотрели убитых и подвергли жестокому допросу уцелевших, то выяснили, что среди них был и сам Мадог. Через несколько дней лазутчики принесли известие о новом убежище мятежников. Мадог и его военачальники уплыли на лодке в Англси. Теперь предводителю повстанцев приходилось все время скрываться, вокруг него и его разрозненных сил стягивалась сплошная петля окружения. Не прошло и месяца с той поры, когда казалось, что король со своей армией неизбежно погибнет в засыпанном снегом Конви, как колесо фортуны повернулось и события приняли совсем иной оборот.

Когда барабанщики ускорили ритм, Роберт увидел, что люди на берегу развернулись и бросились врассыпную — мужество оставило их перед лицом приближающегося флота. Впереди, за рвом и песчаным валом, на котором был выстроен деревянный частокол, лежал городок Лланваес. Мужчины бежали к воротам города, в которые по песчаной дамбе вливался бесконечный поток людей и животных. Кое-где на судах послышались издевательские крики, но в них не было веселья. Когда воины стали надевать шлемы, Роберт ощутил всеобщее напряжение. У него самого нервы звенели, как натянутые струны. Подобно многим рыцарям, в нынешней кампании ему еще не довелось принимать участия в настоящих боевых действиях, в отличие от отрядов Пемброка, Херефорда и Уорика, которые уже вкусили крови и испытали крепость собственного духа. И вот теперь всем остальным представился случай доказать королю свою верность и показать, на что они способны.

Первая лодка врезалась днищем в прибрежную гальку. Гребцы отложили весла в сторону и спрыгнули за борт в ледяную воду, вытаскивая суденышко на берег в пенящемся прибое. Лучники выстроились в шеренгу на берегу, готовые прикрывать высадку основных сил. На берег сошли рыцари, ведя в поводу упирающихся лошадей. Боевые кони ржали и били копытами, когда с борта на берег перекинули сходни и животных повели на песок. Первыми в седла поднялись рыцари, опустив забрала шлемов и вытащив мечи из ножен. А на берег со скрежетом выкатывались все новые и новые лодки. Ствол дерева с ветками подхватили сразу шестнадцать человек, взявшись за цепи, чтобы перетащить его на сушу. Король сел на Байярда и под восторженные крики своих военачальников поскакал вперед. За ним устремились рыцари и лучники, но последние, впрочем, быстро отстали. За ними, напрягая все силы, тащили таран шестнадцать мужчин. Последними шли пехотинцы, вооруженные дротиками, пиками, молотами и палашами.

Роберт ехал под знаменем Каррика, держа на левой руке щит с драконом. Теперь он открыто и с гордостью носил его; символ Артура, короля-воина. Когда взгляд его упал на Хэмфри, тот поднял вверх сжатый кулак, и Роберт ответил ему тем же. Сегодня, с Божьей помощью, они закончат эту кампанию. Он хотел вернуться домой, пролив кровь врага, чтобы иметь возможность сказать деду, что рыцарские шпоры он тоже завоевал на поле брани, сражаясь за короля. В крови бурлило предвкушение и тревожное ожидание, и частое дыхание со свистом вырывалось у него изо рта в тесном пространстве шлема.

Авангард приблизился к воротам Лланваеса. По сигналу Джона де Варенна рыцари и оруженосцы придержали коней, сохраняя дистанцию между собой и земляными укреплениями, тогда как воины с тараном, напротив, вышли вперед. Лучники выстроились в линию, готовые дать залп поверх частокола. Из-за баррикады вылетели несколько стрел, когда шестнадцать солдат подняли таран и понесли его по песчаной дамбе к воротам. Одна из них попала пехотинцу в шею. Когда он упал, ему на смену бросились сразу двое солдат, пригибаясь и бросая опасливые взгляды на палисад. Один оттащил раненого солдата в укрытие, а другой занял его место, взявшись за цепь. И все вместе, спотыкаясь под тяжестью тарана, они качнулись вперед, увлекаемые тяжестью бревна. Ворота содрогнулись от удара, но устояли. Солдаты отвели бревно назад и вновь побежали вперед. Лица их исказились от боли и усилий. Рыцари наблюдали в отдалении, и кони нетерпеливо ржали и били копытами. Из-за ограды вновь засвистели стрелы. Вслед за ними полетели горящие пучки соломы, падая сверху на солдат с тараном. Те начали спотыкаться, а кое-кому вообще пришлось выпустить из рук цепи, чтобы стряхнуть с себя горящую солому. Тут же, по сигналу, английские стрелки подняли луки и открыли огонь по воротам. Изнутри донеслись вопли боли и отчаяния.