Робин Янг - Отважное сердце

Под командой Мадога повстанцы сумели отбить две атаки на свою баррикаду. Орудуя копьями из щелей между повозками и швыряя дротики, они дважды заставили рыцарей отступить. Кое-кто из горожан издевательскими криками приветствовал англичан, когда те вынуждены были отойти перед сверкающей стеной копий. Но сами мятежники и Мадог, который не расставался с короной короля Артура, надев ее на кольчужный капюшон, прикрывающий ему голову, хранили угрюмое молчание. Крики мгновенно стихли, когда по приказу Эдуарда перед баррикадой выстроились его личные арбалетчики.

Вот уже долгое время гасконцы славились умением владеть этим страшным оружием, объявленным вне закона в некоторых странах христианского мира. Его проклинали папы, а многие считали длинные луки и арбалеты достойными служить лишь грязным наемникам. Крыши соседних домов были объяты пламенем, отчего пространство между шеренгой арбалетчиков и баррикадой уэльсцев быстро затягивала пелена дыма. Жителям Гвинедда нечего было опасаться английских лучников, которые, как и они сами, пользовались короткими луками. И только на западе Уэльса умели обращаться со смертельно опасными длинными луками. Стрелы, выпущенные из коротких луков, могли ослепить и дезориентировать противника, но если только они не попадали в незащищенные части тела, то редко убивали, отскакивая от доспехов или застревая в подбое дублетов. А вот длинные луки и арбалеты являли собой оружие совсем другого рода: одна удачно выпущенная стрела или болт [53] Болт — расхожее название короткой и толстой арбалетной стрелы. могли пробить навылет поножи, ногу всадника, седло и лошадь под ним. Для валлийских воинов, практически поголовно одетых лишь в кожаные доспехи, это означало мгновенную и жестокую смерть.

Быстрыми, натренированными движениями арбалетчики уперли ноги в специальные опорные петли и потянули тетиву на себя, натягивая ее спусковой механизм. Взяв из колчана на поясе короткие и толстые стрелы, они вложили их в бороздки, приподняли арбалеты, прицелились и спустили курки. Болты, пущенные в промежутки между повозками, спицами их колес и сиденьями, прошили баррикаду насквозь. Ее защитники с криками валились наземь — стрелы пробивали плечи, шеи, лица, животы. Мадог, укрывшийся за мешком с зерном, выкрикивал команды, стараясь восстановить хотя бы видимость порядка, но болты летели так густо, что воздух потемнел от множества стрел.

Мятежники бросились на землю, многие пытались использовать тела своих убитых или раненых товарищей в качестве защиты. Горожане, придя в ужас от столь жестокой бойни, начали разбегаться, куда глаза глядят. Но многим спастись не удалось, и они падали на землю, пронзенные выпущенными в спины болтами. В возникшей суматохе и панике король Эдуард послал своих рыцарей в очередную атаку. После того как отзвенела последняя, сорвавшаяся с тетивы стрела, кавалерия помчалась на баррикаду. Мадог и повстанцы, многие из которых были ранены, а остальные простерлись на земле, ища укрытия, попросту не успели подняться и выставить перед собой копья для защиты. Рыцари перепрыгивали через преграду или объезжали ее с боков, и битва за Англси превратилась в рукопашную схватку. Она получилась короткой и кровавой. Мадог с диким криком рухнул за землю, когда Джон де Варенн выбил копье у него из рук.

Когда Роберт с усилием стянул с головы шлем, то морозный воздух, как пощечина, ударил его по покрытому потом лицу. На губах он ощутил привкус соли и стали. Привалившись спиной к глиняной стене дома, он зубами вытащил пробку из меха с вином. Выплюнув ее в снег, он приложился к горлышку и пил до тех пор, пока мех не опустел. Улица вокруг была усеяна мертвыми телами, а стены домов пестрели яркими брызгами крови. Рядом лежал труп мужчины с рассеченной головой, из жуткой раны вытекала розово-серая масса, перемешанная с волосами. Может, на него наступила копытом лошадь, хотя, скорее всего, кто-то ударил его топором. Роберт решил, что это не его рук дело, хотя утверждать этого наверняка он бы не стал. В голове у него все смешалось, воспоминания о сече путались, и перед глазами мелькали картины боя, уже казавшиеся чужими и незнакомыми.

Поблизости расположились и остальные рыцари вместе с оруженосцами, все жадно пили вино и переводили дыхание, поскольку приказ пощадить уцелевших жителей пришел всего несколько минут назад. Кое-кто уже принялся праздновать победу, хотя их смех звучал неестественно и вымученно. Другие молчали, отводя глаза от сцены кровавого побоища, представшей перед ними. Роберт заметил, как несколько рыцарей, пошатываясь и на ходу срывая шлемы, отошли в сторону, где их и стошнило. Оттолкнувшись от стены, он зашагал к тому месту, где оставил Хантера, привязав его к брошенной повозке и туда же положив свой меч.

Поморщившись от боли в натруженной руке, Роберт сунул пустой мех из-под вина в седельную сумку и взялся за меч. Клинок был липким от крови, и почему-то от него пахло старыми медными монетками, если их крепко зажать в ладони и подержать так слишком долго. Стиснув зубы, он повесил шлем на луку седла. Во время штурма он потерял из виду брата и сопровождавших его рыцарей. Он чувствовал себя так, словно заблудился в незнакомом городе, а тут еще дым от пожарищ превращал яркий зимний день в тусклые сумерки. Он не знал, сколько времени прошло с того момента, как он прорвался через ворота, — несколько минут или несколько часов. Впереди по улицам рассыпалась пехота, и солдаты выносили из домов умирающих, пинками выгоняя наружу уцелевших, а соломенные крыши полыхали ярким пламенем. Рыцари все прибывали, и в воздухе то и дело раздавался топот копыт. Внимание Роберта привлекли цвета Пемброка, красные птички на голубом поле с белыми полосами. Отвернувшись от приближающегося отряда, он взял Хантера под уздцы и зашагал по соседней улочке, решив вернуться обратно по своим следам и попытаться разыскать брата.

Он не успел уйти далеко, когда за спиной у него послышался быстро приближающийся топот копыт. Роберт повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как на него несется какой-то рыцарь. Он еще успел заметить мельтешение голубых и белых полос, меч, зажатый в воздетой руке, и сообразить, что незнакомый рыцарь не намерен останавливаться. Кровь еще не остыла у него в жилах после боя, поэтому он среагировал очень быстро. Хлопнув Хантера по крупу, отчего жеребец галопом поскакал вниз по улице, Роберт прижался спиной к стене дома, освобождая дорогу для скачущего коня и уходя от сверкающего меча. Рыцарь проскакал по инерции еще несколько шагов, прежде чем остановиться посреди грязного проулка. Резко рванув поводья, он развернул жеребца. Подхватив с земли свой шлем, упавший с седла, когда Хантер сорвался с места, Роберт вдруг увидел, как рыцарь поднимает забрало. Из-под металлического щитка на него в упор взглянул Эймер де Валанс, глаза которого застилало бешенство. Он был пьян от крови. Его накидка, как и попона коня, были забрызганы запекшейся кровью. Когда он вонзил шпоры в бока своего жеребца, направляя того на Роберта, в его намерениях не осталось никаких сомнений.