Рафаэль Сабатини - Знамя Быка

Бьянка взяла сосуд и рассыпалась в благодарностях. И снова повелительным жестом и суровым взглядом маг прервал девушку. Он ударил в небольшой гонг. Послышался звук открываемой двери. Со скрежетом распахнулись занавеси, и на пороге открывшейся двери согнулся в поклоне нубиец в белом одеянии.

Синьорина Бьянка, в свою очередь, поклонилась великому чародею и вышла из комнаты. Нубиец же оставался на пороге, ожидая человека, который пришел вместе с ней. Однако Корвинус, не подозревая о причине, заставившей слугу задержаться, велел ему удалиться, после чего занавеси были вновь задернуты и дверь закрыта.

Оставшись один, волшебник сбросил маску величественного безразличия ко всему земному и проявил вполне человеческий интерес к оставленному синьориной Бьянкой кошельку. Он высыпал монеты на раскрытую магическую книгу и стал перебирать их, посмеиваясь в рыжую бороду. И тут из глубины комнаты послышался презрительный смешок.

Корвинус инстинктивно прикрыл руками золото, поднял глаза, и от того, что он увидел, у него перехватило дыхание. Прямо перед ним возникла фигура в черном: шляпа, плащ и даже лицо и сверкающие глаза — все было черным.

Весь во власти страха, куда более сильного, чем тот, который внушал другим, дрожащий и побелевший, чародей неотрывно глядел на жуткий призрак, предполагая, и не без оснований, что сатана явился наконец-то за тем, кто ему служил. Корвинус попытался было заговорить с приведением, но мужество изменило ему, и он не смог связать и двух слов. С невнятным бормотанием он упал в кресло, ожидая неминуемой смерти и вслед за ней, поскольку ему было хорошо известно, чего он заслуживал, неизбежных адских мучений.

Привидение приблизилось на расстояние вытянутой руки и произнесло насмешливым, однако, без сомнения, спасительно-человеческим голосом:

— Мое почтение, трижды маг!

Корвинусу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что его посетитель был всего-навсего простым смертным, и еще некоторое время, чтобы самообладание, хотя бы отчасти, вернулось к нему.

— Кто вы? — воскликнул маг. Он пытался унять дрожь в голосе, но пережитый только что страх был сильнее.

Неожиданный гость распахнул плащ, и взору волшебника предстала изящная фигура, облаченная в темный бархат, расшитый золотыми арабесками [8] Арабески — сложный декоративный орнамент из геометрических и стилизованных растительных узоров; в переносном смысле это слово имеет также значение «фантазия». . С пояса, украшенного крупными пылающими рубинами, свешивался длинный тяжелый кинжал, ножны и рукоятка которого были богато отделаны золотом. На тыльной поверхности черных бархатных перчаток сверкали, словно капли воды, алмазы, довершая сумрачное великолепие наряда незнакомца. Он сорвал рукой свою маску, и за ней открылось благородное лицо Чезаре Борджа, молодого герцога Валентино и Романьи.

Корвинус мгновенно узнал его, и тут же у него мелькнула мысль, что, возможно, было бы лучше, если бы на месте его посетителя все же оказался дьявол.

— Синьор! — в глубоком изумлении воскликнул смущенный маг. — Как вы здесь оказались?

— Мне тоже кое-что известно о магии, — ответил герцог с усмешкой, поскольку вся его магия заключалась лишь в том, чтобы войти в дом в качестве сопровождающего синьорины Бьянки де Фиорованти, а затем неслышно скользнуть за черные шпалеры, которыми мессер Корвинус завесил стены.

Истинная цена магии была, без сомнения, хорошо известна Корвинусу, поэтому он ни на секунду не мог предположить, что герцог оказался в его доме, используя сверхъестественные средства. Нубийца следовало немедленно допросить с пристрастием и, если потребуется, выпороть. Однако все внимание сейчас надо было уделить герцогу. Корвинус, хотя он и испытывал некоторую неловкость, прибегнул к наглости, чтобы скрыть минутное замешательство. Улыбнувшись столь же загадочно, как и герцог, он быстрым движением ссыпал золото в кошелек, не удостоив вниманием упавшую на пол монету, и отодвинул кошелек в сторону.

— Между моей магией и вашей, синьор, есть некоторая разница, — с лукавым намеком сказал он.

— Иначе меня здесь бы не было, — ответил герцог и внезапно перешел к делу, которое привело его сюда. — Говорят, у вас есть эликсир, способный возвращать к жизни умерших.

— И совершенно справедливо говорят, синьор, — не моргнув глазом, ответил чародей.

— Вы опробовали его? — поинтересовался Чезаре.

— Три года назад на Кипре я вернул к жизни человека, который был к этому времени уже два дня, как мертв. Он до сих пор жив и может подтвердить сказанное.

— Мне достаточно вашего слова, — сказал герцог с иронией, настолько тонкой, что Корвинус не был убежден, имела ли она место вообще. — Несомненно, вы в случае необходимости сможете доказать его действие на себе?

Корвинус похолодел, однако заставил себя твердо сказать:

— При необходимости я сделаю это.

Герцог вздохнул, словно ответ удовлетворил его, и Корвинус вновь воодушевился.

— У вас есть эликсир?

— Достаточно, чтобы вернуть к жизни одного человека, но не больше. Это крайне редкий и очень ценный состав, и весьма дорогой, как вы понимаете, ваше высочество.

— Полученный, несомненно, из мозга какой-нибудь редкой африканской птицы? — с насмешкой спросил герцог.

— Не совсем так, ваше высочество, — невозмутимо ответил маг. — Он получен из…

— Неважно, — перебил герцог. — Дайте мне его!

Волшебник поднялся, подошел к своим полкам и после долгих поисков извлек небольшой фиал, наполненный кроваво-красной жидкостью.

— Вот он, — сказал маг, повернул сосуд к свету, так что его содержимое засверкало как рубин. — Разожмите зубы умершего и влейте эликсир ему в глотку. Мертвец оживет в течение часа, но при условии, что его тело будет предварительно согрето около огня.

Чезаре взял фиал и задумчиво посмотрел на него.

— Может ли он не подействовать? — спросил герцог.

— Исключено, ваше высочество, — ответил маг.

— Невзирая на время наступления смерти?

— Да, если только все жизненно важные органы целы.

— Может ли он победить смерть, вызванную отравлением?

— Независимо от природы яда он растворит и рассеет его, как уксус растворяет жемчуг.

— Превосходно, — воскликнул герцог, улыбаясь своей холодной непроницаемой улыбкой. — А теперь другой вопрос, трижды маг, — и он задумчиво потеребил пальцами свою каштановую бороду. — По Италии ходят слухи, без сомнения, распространяемые вами с целью расширения вашей шарлатанской торговли, что принц Джем был отравлен папой, причем ядом, столь тонким и чудесным, что прошел целый месяц, прежде чем он подействовал и турок умер [9] Принц Джем — молодой турецкий принц, брат султана Баязида II, захваченный в плен и переданный папской администрации, которая пыталась использовать пленника для давления на правительство Османской империи. (См. о нем в «Жизни Чезаре Борджа»). . И этим ядом его снабдили вы.