Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

Фредериксон понял его и улыбнулся:

– Так, сэр.

– И, Вильям… – первый раз Шарп назвал капитана по имени.

– Просто Билл, сэр.

– Готовьтесь к драке, Билл. Будет она или нет, но вы готовьтесь. Зубами вгрызитесь в холм.

– Вгрызусь, сэр.

Фредериксон относился к тому редкому сорту людей, которых опасность не повергает в уныние, а, наоборот, раззадоривает, выявляя в них лучшие черты характера, подобно случайному лучу света, превращающему тусклый осколок стекла в сияющее солнце.

После ухода одноокого заботы навалились на Шарпа с новой силой. Послать дополнительную роту фузилёров в башню, часть стрелков отрядить в обитель, разгрузить с повозок Джилиленда и распределить боеприпасы. Горниста из роты Кросса и двух прапорщиков он сделал посыльными, и всё равно находились идиоты, которым, чтоб штаны застегнуть, требовалось руководящее указание. Как доставить провизию в сторожевую башню? Что делать с ранцами в монастыре? Где брать верёвки, взамен порвавшихся, чтобы поднимать воду из колодца в замке? Шарп до хрипоты спорил, ругался, упрашивал, тревожно поглядывая в сторону селения.

Сержант Харпер, безмятежный, как скала, принёс командиру краюху хлеба, накрытую толстым ломтем баранины, и мех вина:

– Кушать подано, сэр. Извиняюсь, припозднился.

– Сам-то поел?

– От пуза, сэр.

Боже, как же он проголодался! Холодное мясо и щедро сдобренный маслом свежий хлеб казались вкуснейшими в свете яствами, каких и святые в ирии не едали. Подошедший сержант-фузилёр поинтересовался, надо ли опять загораживать въезд в замок. Шарп отрицательно покачал головой и указал с набитым ртом телеги на всякий держать под рукой. Другой посланец просил разрешения похоронить Кинни у самого устья перевала, в точке, откуда открывается прекрасный вид на зелёные холмы Португалии. Шарп не возражал.

Французы не показывались. Стрелки Фредериксона заняли башню (слава Богу!), к ним шагали две роты от Брукера. Третья входила в монастырь. Мандраж прошёл, и Шарп расслабился. Начало положено. Вино было прохладным и слегка горчило.

Во дворе форта майор приказал разобрать приземистый бортик, построенный Потофе, и заложить высвободившимися камнями подъём на западную стену. Прикончив баранину, он смачно облизал пальцы. За этим не слишком благочинным, но очень приятным занятием его и застал высокомерный окрик от ворот:

– Шарп! Майор Шарп!

У въездной арки на гнедом жеребце монументально восседал сэр Огастес Фартингдейл, рядом, в дамском седле, – Жозефина.

Сэр Огастес чёртов Фартингдейл, разодетый, будто для прогулки в Гайд-Парке. Впечатление несколько портил бинт, выбивавшийся из-под шляпы. Нетерпеливым движением плети Фартингдейл подозвал Шарпа:

– Шарп!

Стрелок перебрался через ограду:

– Сэр?

– Шарп, моя благородная супруга желает полюбоваться запуском ракет. Благоволите распорядиться.

– Боюсь, это невозможно, сэр.

Сэр Огастес отказы вообще плохо воспринимал, а тут – такой казус: ему перечит младший по званию, да ещё и на глазах возлюбленной!

– Вы, что же, пререкаться вздумали? Майор Шарп, я отдал вам приказ!

Шарп устроил правую ногу на бортике и опёрся локтем на колено:

– Кроме вашей благородной супруги, сэр, запуском будут любоваться засевшие в деревне французы.

Жозефина пискнула, сэр Огастес смотрел на Шарпа, как на сумасшедшего:

– Что?

– Кто, сэр. – поправил Шарп, – Французская кавалерия, сэр, в Адрадосе.

Майор приставил к губам ладонь и заорал:

– Эй, наверху! Кого видишь?

Самый зоркий стрелок капитана Кросса проревел в ответ по слогам:

– Ви-жу два эс-ка-дро-на у-лан, сэр! На-ри-со-ва-лась пе-хо-та. Пе-хо-та, сэр!

Только пехоты и не хватало! Шарп дёрнулся в сторону селения, но отсюда никого не было видно.

Фартингдейл подал коня вперёд, копыта звонко цокали по булыжнику:

– Почему мне не доложили, Шарп?

– Не могли найти, сэр.

– Проклятие, Шарп, где же мне быть, как не у доктора?!

– Ничего серьёзного, полагаю, сэр?

Жозефина улыбнулась Шарпу:

– Сэра Огастеса задело осколком камня, майор. Когда всё взорвалось.

И сэр Огастес, докончив про себя её фразу Шарп, вне всякого сомнения, не постеснялся ради пустяковой царапины оторвать хирурга от раненых. Выпотрошенных, кстати, по милости сэра Огастеса.

– Проклятье, Шарп! Почему они в деревне?

Сэр Огастес, похоже, действительно не мог уразуметь, как допустили, чтоб лягушатники заняли деревню, хотя причина должна была быть очевидна даже для автора «Наставления юному офицеру с примечаниями для отправляющихся в Испанию». Французы заняли деревню, потому что у англичан недостаточно солдат для удержания башни, монастыря, замка и, вдобавок, Адрадоса. Пользуясь невнятностью вопроса, майор предпочёл сделать вид, что неправильно понял полковника:

– По тому же поводу, что и мы, сэр. Выручить дам.

– Они намерены сражаться? – спросил сэр Огастес опасливо. Материал для своего бессмертного творения он черпал из сводок и опусов, подобных его собственному, никогда не сталкиваясь с противником вживую.

Шарп вытянул пробку из бурдюка:

– А смысл? Их женщины у нас. Думаю, в ближайшие полчаса французы вступят в переговоры. Разрешите известить мадам Дюбретон о том, что вскоре она оставит нас, сэр?

– Да, конечно. – сэр Огастес пялился на деревню, но французов тоже не видел, – Да-да, позаботьтесь об этом, Шарп.

Шарп позаботился. Ещё он послал Харпера к Джилиленду попросить осёдланную лошадь. Он не собирался доверять разговор с французами прихотям здравого смысла полковника. Внимание Фартингдейла привлекли разбирающие заграждение солдаты:

– Зачем они его убирают?

– Для обороны забор бесполезен, но может мешать, если нам придётся заманить сюда неприятеля.

На миг полковник потерял дар речи:

– Заманить? С какой стати?

Шарп вытер губы, закупорил ёмкость и объяснил:

– Двор, как мышеловка, сэр. Заманим и зададим жару!

Сэр Огастес промямлил:

– Вы же сказали, что они не намерены сражаться?

– Сказал. Но на войне всякое случается, и ко «всякому» приходится быть готовым.

Он перечислил сэру Огастесу меры предосторожности, предпринятые им, и дисциплинированно уточнил:

– Я ничего не упустил, сэр?

– Нет-нет, Шарп. Занимайтесь.

Его Пустоголовая Милость лорд Фартингдейл. Генерал-майор Нэн в присущей ему грубоватой манере просветил Шарпа относительно предмета высших устремлений сэра Огастеса: «Хитрюга метит в армейские верхи. Командовать – вот его мечта. Не на поле боя (упаси Боже, там же небезопасно!). Командовать из кабинета в Генштабе, где чисто, сухо и все отдают честь. Он думает, если, поигравшись в детстве оловянными солдатиками, накропал дрянную книжонку, то ему теперь дадут поиграться солдатиками настоящими. – Нэн мрачно засопел, – И ведь дадут…»