Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

Фартингдейл капитулировал, чему Шарп был втайне очень рад. Он не испытывал удовольствия от унижения сэра Огастеса. Холёное, породистое лицо того враз обвисло и состарилось. Полковник жалко, будто побитая собака, посмотрел на стрелка:

– Я могу твёрдо рассчитывать на ваше молчание?

– Слово чести.

Тучи заволокли небосклон, спрятав и звёзды на юге и луну, дразня обещанием то ли дождя, то ли снега. Шарп слышал, как Фартингдейл вернулся в комнату, пожаловался на резкое ухудшение здоровья и объявил, что командующим назначается майор Шарп, а самого сэра Огастеса леди Фартингдейл сейчас проводит к доктору в монастырь.

Командующий. Всего за месяц от двадцати восьми человек до восьми сотен (считая ракетчиков). Некоторым просто жизнь не в жизнь без лишней головной боли.

После ухода Фартингдейла и Жозефины офицеры загалдели наперебой. Резкий поворот судьбы никого не оставил равнодушным. Гаркнув: «Тихо!», Шарп дождался тишины, вынул из запачканных чернилами пальцев писаря перебеленный приказ об отходе и швырнул его в камин. Бумага корёжилась и чернела в пламени, показывая малодушным, чего стоят их надежды.

– Наша задача, джентльмены, удержать перевал в течение сорока восьми часов. Вот что нужно для этого сделать.

Его слушали в гробовом молчании. Ни вопросов, ни препирательств, даже, когда он приказал лейтенанту Прайсу отрядить Патрика Харпера для поимки живых птиц.

– Сколько сможет, лейтенант.

– Ясно, сэр. – ответил Гарри, вытаращившись.

Фредериксон счастливо улыбался.

Распустив ротных, Шарп отдёрнул ковёр, закрывавший западное окно. Португалия не обнаруживала себя ни единым огоньком. Где-то там, во тьме, Тереза пришпоривала лошадь.

– Сэр?

Он обернулся. Фредериксон.

– Слушаю.

– Как вы ухитрились, сэр?

Шарп поморщился:

– Ухитрился. Вы, Билл, из кожи вон вылезьте, но удержите башню для меня.

– Замётано, сэр.

Фредериксон ушёл.

Башня. Ключ ко всей долине. На сорок восемь часов ключ к жизни и смерти. Сквозняк колыхал на углях клочья пепла сгоревшего приказа. Удержать бы Врата Господа.

Удержать бы.

Утро субботы 26 декабря 1812 года было мутным, неспешным и пасмурным. Ночью потеплело. Снег обратился дождём, барабанившим по брусчатке двора и шипящим в костре. Мокрая колючая поросль вокруг казалась клубками блестящей воронёной проволоки. К тому времени, как тусклые лучи невидимого солнца осветили безлюдную долину, хляби небесные истощились, цедя частую мелкую морось, скрывшую далёкие холмы Португалии. Тяжелое от влаги, серое рядно облаков провисло бы до самой земли, не наколись оно на острые горные пики и верхушку сторожевой башни.

Британский флаг над монастырём ночью был спущен, но полковые знамёна всё ещё мокли сбоку надвратного укрепления.

В половину восьмого на западную околицу Адрадоса выехала группа французских офицеров. Один из них, генерал, спешился и, положив конец подзорной трубы на седло, долго рассматривал нахохлившихся караульных на стенах замка, окопы у подножия сторожевой башни. Затем буркнул:

– Сколько ещё?

– Полтора часа, мсье.

Ручеёк в долине переполнился и вышел из берегов. По воде, кипящей от дождя, деловито прохаживались два кроншнепа, выклёвывая что-то со дна длинными изогнутыми клювами-ятаганами. Добыча была скудной и вскоре они, поднявшись в воздух, упорхнули на восток.

К восьми часам дождь иссяк. Налетевший ветер принялся воровато трепать тяжёлые полотнища знамён.

В восемь пятнадцать снова появился генерал. Пока он жевал булочку, стрелки у подножия сторожевой башни затоптали костёр, собрали ранцы, оружие и стали спускаться. Чёрные шипастые заросли проглотили их и выплюнули спустя десять минут у замка. Генерал облизал губы: «Чёртовы комахи ускакали.» Французы не любили стрелков, «кузнечиков», убивавших с расстояния, недосягаемого для огня французских застрельщиков, вооружённых обычными мушкетами.

В половину девятого знамёна спустили с надвратной башни, и часовые исчезли со стен. Они вышли из ворот, нагруженные нехитрым солдатским скарбом, построились рядом со стрелками и конный офицер повёл их по дороге к перевалу. Перед тем, как малочисленная колонна пропала из вида, всадник остановился, бросил на долину прощальный взгляд и отсалютовал саблей.

Генерал довольно причмокнул:

– Давно бы так. Сколько их было?

Адъютант опустил подзорную трубу:

– Пятьдесят красномундирных, два десятка «кузнечиков».

Дюбретон отхлебнул кофе:

– Майор Шарп проиграл.

– И слава Богу! – заметил генерал, грея ладони о дымящуюся чашку, – Должно быть, остальные снялись ночью, оставив арьергард.

Другой адъютант рассматривал сторожевую башню:

– Господин генерал!

– Что, Пьер?

– Они бросили пушки.

Генерал зевнул:

– Не хватило времени вытащить. Их артиллеристы прогулялись впустую.

По предположению Дюбретона, пушкарей, которых он видел в замке, англичане привели, чтобы вывезти из долины захваченные Потофе орудия. Воспоминание о непринуждённости, с какой майор Шарп продемонстрировал французам, что у него при случае найдётся, кому управиться с пушками, вызвало у Дюбретона мимолётное сожаление. С майором Шарпом было интересно иметь дело.

Генерал выплеснул кофейную гущу на дорогу и полюбопытствовал:

– Это он разбил очки Дюко?

– Он, мсье.

Генерал хохотнул. Смешок вышел высоким и до того похожим на ржание, что его лошадь прянула ушами и повернула морду, кося чёрным блестящим глазом. Генерал тряхнул головой:

– Нагоним мы их где-то в полдень. Проследите, Александр, чтобы ваш Шарп не достался нашему дорогому Дюко.

– Постараюсь.

– Который час, Пьер?

– Без двадцати девять.

– Чего стоят двадцать минут на войне? Начнём, господа.

Генерал, невысокий крепыш с кривыми ногами кавалериста, хлопнул Дюбретона по спине:

– Умница вы, Александр. Мы потеряли бы день, выкуривая их с перевала.

– Благодарю вас, мсье.

Дюбретону было немного жаль, что противник так легко сдал позиции. Чувство глупое и неуместное. Успех их зимней вылазки зависел от скорости. Всё было расписано чуть ли не по часам. Они овладевают Вратами Господа и направляются к Вила-Нова на северный берег Дуэро. Когда с лёгкой руки Дюко слухи о французском вторжении в северную Португалию, в Трас-ос-Монтес, в Землю-за-Горами, достигнут британцев, и те отправят войска на север, оголив оборону вдоль Коа, тогда-то и начнётся настоящее наступление. Из Саламанки выступит «Армия Португалии», усиленная подразделениями «Армии Центра» и дивизией «Армии Юга», вернув Альмейду, Френаду и, может быть, Сьюдад-Родриго, под власть императора. Северная дорога из Португалии будет для англичан потеряна, и мечты Веллингтона о скорой победе пойдут прахом. Впрочем, всё могло закончиться, не начавшись, прямо здесь, переупрямь майор Шарп сэра Огастеса. Ночью Дюбретон спал плохо. Вскочив под утро в холодном поту, полковник тихо, чтобы не разбудить жену, оделся и побрёл к линии пикетов на западном конце Адрадоса. Сержант поприветствовал командира и кивнул в сторону замка: