Жеральд Мессадье - Маски Тутанхамона

Тхуту, до тех пор казавшийся подавленным, вздрогнул.

— Как ты можешь такое говорить, верховный жрец?

— Если он достаточно отважен, чтобы планировать захват трона, тогда он, возможно, сумеет осуществить и необходимые реформы.

Первый советник наконец понял, почему таким беспокойством были охвачены умы людей: если сам верховный жрец Пта благоволит заговорщикам!..

— Самой ужасной была коронация Тутанхамона, — продолжил Нефертеп. — Показать стране мальчика, который не в силах держаться на ногах, — это уж слишком!

— Ты, кажется, недоволен Аем, — заметил Тхуту. — Почему ты тогда сотрудничаешь с нами?

Нефертеп посмотрел Тхуту в глаза, это был взгляд проницательного и хладнокровного человека.

— Я боюсь, что Апихетеп откажется от своих намерений, и тогда беспорядок в стране усугубится! Поэтому я предпочитаю сохранить порядок тем, что мешаю его нарушить.

Такое объяснение неприятно поразило его собеседника.

Прибыл Маху, запыхавшийся и потный. Нефертеп предложил ему пива. Тхуту кратко изложил Начальнику охраны некоторые моменты беседы с верховным жрецом, представляющие для него интерес.

План был определен: в каждый из шести номов, в которых было сосредоточено ополчение Апихетепа, направлялись по три тайных соглядатая. Имея на руках рекомендательные письма Нефертепа, они должны были явиться к писарям храмов Пта в этих номах. Как только они удостоверятся в том, что повстанцы готовятся перейти к действию, они должны будут направить гонцов к Нахтмину, три тысячи воинов которого станут в Саисе лагерем в готовности пойти в атаку на номы для того, чтобы помешать отрядам ополчения объединиться. Но узловым пунктом операции и условием ее успеха был захват Апихетепа и его окружения в их командном пункте, с тем чтобы обезглавить заговорщиков.

До Праздника сева, завершающего сезон Паводка и выбранного Апихетепом датой захвата Мемфиса, оставалось девятнадцать дней.

Вернувшись в город, Тхуту и Маху были удивлены тем, что жизнь там продолжалась как ни в чем не бывало. Зеленщики, торговавшие на улицах, расхваливали свой товар, а двуколки, запряженные ослами, развозили по лавкам разделанные коровьи туши и глиняные кувшины с вином.

Тхуту, все еще пребывавший в задумчивости, получил несколько больших кусков мяса, которые были приготовлены для него в царском дворце Мемфиса. Он обдумывал то, что сказал ему Нефертеп. Да, время тех, у кого он ранее находился на службе, миновало. И время Сменхкары. И время Ая.

Даже его время.

Было впечатление, что пыль прошлого опустилась на его плечи. Подумав о своей жене и четверых детях, он почувствовал растерянность: не занесет ли их этой пылью вместе с ним?

Ночью, за четырнадцать дней до Праздника сева, один из тайных соглядатаев, которому Маху поручил следить за домом Апихетепа, расположенным в северной части Саисы, услышал, как залаяли собаки. К их лаю добавилось гоготанье гусей.

Состарившись на военной службе, этот соглядатай, командир по званию, мастерски мог перевоплощаться из одного образа в другой. При необходимости он вполне мог сойти за писца при храме, продавца дынь и огурцов или военного в отставке. Теперь он выдавал себя за освобожденного раба, который за несколько золотых колец желал вместе с сыном, роль которого играл молодой охранник, купить землю под огород и обосноваться в этих местах. Они снимали комнату у второго жреца храма Пта в Саисе, в поселке Белых Ибисов, что находился на расстоянии меньше одного хетта [9] Хет равнялся приблизительно 2500 метрам. от дома Апихетепа.

Сведения, полученные от писарей, подтверждались: именно там собирались заговорщики. Задача соглядатая состояла в том, чтобы узнать дату ближайшего собрания и сообщить о намерениях преступников.

В течение дня оба охранника помногу гуляли, притворялись, будто испытывают слабость к питию и отпускали скабрезные шуточки. На самом деле они изучали прилегающую к дому местность и все, что происходило вокруг него. Ночью они спали по очереди, чтобы ни на одно мгновение не упускать здание из виду.

Как только кто-либо из них замечал признаки необычной активности в жилище, его компаньон отправлялся в форпост, который находился в расположении одного из лагерей Нахтмина, в трех хетах в восточном направлении.

Этот соглядатай по имени Нефербека, что означает «Красивое утро», знал, что животные, в отличие от людей, не будут беспокоиться по пустякам. Дело шло к полуночи, когда это произошло. Что могло заставить лаять собак и гоготать гусей в такой час? Ветер принес запахи и звуки. Нефербека смочил палец слюной и поднял его повыше: ветер дул с северо-запада. Находясь в южной части города, он посмотрел в западном направлении, так как не мог видеть дороги, подходившей к дому с севера. Ночь была безлунная, и ничего не было видно. Он двинулся к виноградникам, которые простирались вдоль канала, в сотне шагов от дома, где он снимал комнату. Оставаясь невидимым, он также не мог увидеть больше.

Он крался в течение приблизительно двадцати минут, напрягая зрение.

Приблизившись к дому, он отчетливо разглядел там свет. Много света. В полночь? Собаки и гуси продолжали шуметь. Нефербека подошел еще ближе.

Наконец он различил за виноградниками движущиеся тени. Очертания людей. Он притаился и стал наблюдать. Они направлялись к дому. Попытался их сосчитать: судя по всему, их было около тридцати человек. Разве может столько людей прийти ночью в дом? Даже трактиры в Фивах не знали подобного наплыва людей. Он покачал головой и вернулся к своему жилищу.

Кто-то сумел заставить замолчать собак, но не гусей. Священное животное Амона не поддалось уговорам.

Он решил разбудить своего товарища.

— Тридцать человек только что подошли к дому с запада. В доме много света. Мчись туда, куда следует. Я буду тебя ждать.

Второй охранник сразу же поднялся, поправил набедренную повязку, надел сандалии, извлек из своей сумки несколько стеблей ката и отправился в путь.

Нефербека также вытащил из своей сумки стебель ката, который всегда использовался для бодрости, если надо было вести наблюдения, оторвал от него три листочка, положил их в рот и разжевал, затем сел на корточки. Он почувствовал терпкий вкус ката, и не сомневался, что теперь он будет оставаться настороже.

Он очень надеялся, что военачальник Нахтмин добьется успеха. Иначе будет бардак. Словом, еще более страшный беспорядок. Это насколько же должна ослабеть власть, чтобы у землевладельца внезапно появилось намерение захватить трон?

Человек, поднятый по тревоге, проходит пешком порядка четырех хетов в час. Два человека, идущих вместе, едва ли достигают такой скорости, потому что они болтают по дороге и еще потому, что большая часть двуногих животных не умеют делать надлежащим образом две вещи одновременно — двигаться и говорить. Но тогда чего уж требовать от военных! Если их не подгонять во время пути с помощью командиров и тамбуринов, которые задают ритм, это будет сороконожка на прогулке.