Жеральд Мессадье - Маски Тутанхамона

Все были заняты работой, когда перед наступлением сумерек второй толчок, ко всеобщему ужасу, завершил уничтожение зданий, которые уже не могли сопротивляться разрушению.

Сати прибежала в спальню Анкесенамон и воскликнула:

— Госпожа, не надо оставаться здесь! Собери царевен и скажи им, чтобы они шли за мной!

Держа в руках корзину с кобрами, она бросилась к лестнице. Вскоре за ней последовали Анкесенамон и кричащие и плачущие царевны. Лев бежал впереди. Все собрались в садах, некогда созданных по приказу Сменхкары. Туда снесли скамейки и кресла. Решили провести ночь в саду и послали слуг наверх за одеялами. С наступлением темноты появился кортеж, сопровождаемый носителями факелов, — это были царь, Тхуту и Усермон. Слуги принесли еду и напитки.

Тутанхамон и Анкесенамон смотрели друг на друга при свете факелов. Она подумала, что, возможно, так друг на друга смотрят мертвые, встретившись в загробной жизни. Все ощущали дуновение смерти. Не той смерти, которая забирала конкретного человека, а той, что стирала все, ибо никто не выживал, чтобы хранить воспоминания. Царь обнял Анкесенамон. Их охватило оцепенение, и холод ночи притупил чувства.

Рассвет не принес новых потрясений. Ночевавшие в саду начали шевелиться. Тутанхамон поднял глаза и стал рассматривать фасад дворца. Повсюду были видны большие трещины сквозь лопнувшую штукатурку, так как толчки были большой силы. Но тяжелые каменные стены и колонны оказались прочными. Усермон пошел за главным архитектором, чтобы с ним проверить надежность зданий.

Когда царица, царевны и их свита возвратились в свои покои, им пришлось идти по грудам мусора, на них не прекращая сыпалась пыль, как будто они готовились к трауру. Анкесенамон нашла на полу разбитые туалетные принадлежности. И статуя Тутанхамона на лодке, размахнувшегося копьем, чтобы сразить Апопа, упала с тумбы.

На нее это произвело тяжелое впечатление.

Осунувшиеся придворные дамы прибыли позже и принялись за работу, пытаясь восстановить порядок.

Целыми днями группа архитекторов исследовала стены и перекрытия, проверяя их надежность. Прибыли художники для восстановления фресок, которые оторвались от плит.

На протяжении нескольких дней по городу разносились крики плакальщиц.

Это была угроза не только дворцу, но всему царству.

Апоп действительно сотворил ужасающий кошмар.

В течение этих дней у Сати было мрачное лицо.

— Что с тобой?

— Ничего, госпожа.

Этот диалог повторялся до того дня, когда Сати призналась, что одна из ее кобр умерла, а это было плохим предзнаменованием.

— Змеи тоже умирают, — заметила Анкесенамон.

— Да, госпожа. Но эта умерла ночью, когда я увидела двойника царицы.

Застыв, Анкесенамон на какое-то мгновение онемела.

— Что ты говоришь?

— Что я увидела двойника царицы. Не Ка, а двойника, ту, что вечно бродила в окрестностях своего жилища.

— Какая царица?

— Царица-мать, госпожа.

Анкесенамон хотела пожать плечами, но вспомнила, как Сати приказала кобрам спасти жизнь царя в ту ночь в Ахетатоне, и как она ускорила ее выздоровление, приведя к изголовью льва.

— Ты видела двойника моей матери?

— Да, госпожа. Она была очень печальна.

— Почему?

Странный вопрос. Двойники не говорили. Да впрочем, Сати и не ответила; она только устремила тяжелый взгляд на царицу.

— Откуда ты знаешь, что она опечалена? — настаивала Анкесенамон.

— Это было видно по ее лицу.

Анкесенамон сомневалась в том, что, несмотря на маски, которые на них надевали, у мертвых могли быть радостные лица.

— И когда она ушла, я нашла на земле эту повязку.

Она вытащила какую-то вещь из складок своего платья. Отвратительно грязная лента. Царица отказалась прикасаться к ней.

— Прочти то, что написано на ней, госпожа.

— Я не хочу прикасаться к этому кошмару.

Сати растянула повязку между своими пальцами, чтобы госпожа могла разобрать так называемое послание. Анкесенамон вытянула шею. Вначале, кроме следов грязи, она ничего не увидела. Но вглядевшись, она разобрала слова, из которых можно было составить фразу, явно написанную второпях. Она приблизила лицо к ленте.

— Стражники… царства… — читала она, — слабы. Апоп собирается напасть.

Она подняла к кормилице встревоженные глаза.

— Ты это нашла на земле?

— Да, госпожа.

— Возможно, кто-то ее потерял… Или она была где-то сверху и упала во время землетрясения.

— Никто не приклеивает похоронные повязки к потолкам, госпожа, и не носит их на себе. И этот текст не представляет собой священной формулы. Ничего подобного.

Это было верно. Такой текст был вызовом царской власти. Никакой писарь никогда бы не составил этот текст, никакой бальзамировщик никогда бы не воспользовался такой повязкой. Тревога охватила Анкесенамон.

— Это было до землетрясения?

— Нет, восемь дней назад. Когда умерла кобра. Защитница не смогла противостоять Апопу. Царица пришла меня предупредить.

Анкесенамон задумалась. Стражники царства слабы… Собирались ли они вскоре взвалить вину за все на Тутанхамона?

— Но что это может означать?

— Мне неизвестно, госпожа.

— Спрячь эту ужасную повязку и никому об этом не говори.

— Хорошо, госпожа.

Спустя месяц Сетепенра тяжело заболела. Страшная рвота извлекла из нее все, что могло вмещать ее тело, после чего она слегла в постель, обессиленная от жара. Как сообщила Нефернеферуатон-Ташери, она съела нечистые финики, то есть запачканные землей. Срочно вызванный Сеферхор использовал все известные ему рецепты и все свои заклинания. Серая глина, чтобы прогонять демонов, травяные отвары для снижения температуры, цветочные вытяжки для стимуляции сердечной деятельности — все было опробовано.

Ничего не помогало. Сетепенра бредила, затем впала в бессознательное состояние. Пять дней спустя она умерла.

Анкесенамон выплакала все слезы.

— Но когда же это закончится?! — восклицала она. — Когда?

Сати, потрясенная и задумчивая, смотрела на нее.

Траур. Бальзамировщики. Саркофаг. Похоронная процессия. Плакальщицы. Поездка в место захоронения Маат. Гробница, жрецы, чтение молитв, погребальное имущество…

После всего этого надо было лечить уже царицу, так как ее охватила меланхолия.

Вечером Анкесенамон удалилась в свою спальню с верным львом, который растянулся у ложа. У нее болела вывихнутая лодыжка, и она направилась к Сати попросить мазь, которую кормилица хранила в одном из своих сундучков.

При ее входе та, склонившись над сундучком, что-то быстро спрятала под тканью, очевидно, дощечку для письма.

— Что ты прячешь?

— Ничего, госпожа, ничего.

— Над чем ты тогда наклонилась?

— Я рассматривала сундучок…