Алан Савадж - Могол

Питеру тогда исполнилось всего одиннадцать лет. Но он уже был способен понимать покорность своей матери. Когда Ричард погиб, Анна Блант хотела покинуть Индию с двоими своими детьми, но Аурангзеб не позволил ей.

— Проси все, что ты хочешь, — сказал он ей, — но у тебя сын, который станет другим Блант-бахадуром, чтобы стать моей опорой в старости. Ты останешься здесь. Если хочешь, я найду тебе нового мужа.

Анна отказалась, хотя в свои сорок четыре года оставалась привлекательной женщиной. Быть запертой в гареме ей не хотелось. Если уж она и должна остаться в Индии, то лучше пользоваться свободой вдовы, свободой, не позволительной ни для одной женщины на этой земле, сурово управляемой падишахом. Ведь свобода времен Акбара или даже Шах-Джахана осталась теперь только в воспоминаниях. Но у нее был дом, хорошие друзья и верные подруги — вдовы Ричарда Бланта Билкис и Хилма. Шайта умерла от лихорадки, едва выйдя из девического возраста, хотя от нее тоже остались дети. Анна никогда не забывала, что счастье преходяще. Аурангзеб сам выбрал мужа Пенелопе, а Питер уже по четыре часа в день тренировался с другими мальчиками, сыновьями гвардейцев.

Анна знала, что не могла бы себе многого позволить в Англии. Правда, из новостей, доходивших до них из Мадраса или из новой английской фактории в Сурате, ей было известно, что на родине вновь настал мир после смерти Кромвеля. Но тех, кто был в фаворе у Великого Могола, там не ждало ничего хорошего.

Аурангзеб ехал вслед за первым отрядом гвардии перед остальными войсками. Под ним гарцевал белый скакун, с плеча ниспадала накидка из золотой парчи, а рукоять его меча сверкала драгоценными камнями. Ему исполнилось пятьдесят шесть лет. Он находился в самом расцвете жизни и власти. Борода его стала почти седой. Но энергия оставалась неиссякаемой. Шах-Джахан умер около десяти лет назад, и теперь никто не мог усомниться в праве Аурангзеба называть себя падишахом. Успех же его военных кампаний не давал повода для сомнений в его полководческом гении. Он только что — и не в первый раз — разбил персов, обеспечив безопасность своих северо-западных границ. И во всей Индии только одна сила еще осмеливалась противостоять ему — все та же маратхская конфедерация, возглавляемая Шиваджи.

Но даже это противостояние приносило славу Аурангзебу. Во время гражданской войны сыновей Шах-Джахана между собой Шиваджи сумел захватить Биджапур, а затем совершить рейд на факторию Ост-Индской компании в Сурате, где захватил большую добычу. Поняв, что этот главарь грабитель, или индусский патриот, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть, становится слишком силен, Аурангзеб послал своего визиря против него. Но Шиваджи выиграл сражение и еще больше увеличил свои силы.

Тогда Аурангзеб послал лучшие войска под командованием своего самого прославленного генерала. Мирзы Раджи Рая Сингха против мятежников. Именно во время этой военной кампании Ричард Блант, командовавший дивизией гвардейцев, был убит. Огромная — около ста тысяч человек — армия Рая Сингха заставила даже Шиваджи просить мира. Вождя маратхов пригласили приехать с сыном в Дели. И он формально признал себя вассалом Могола.

Он поступил так, как от него требовали, но вскоре понял, что они с сыном Самбаджи оказались в плену, и когда о них забудет народ, с ними расправятся.

Шиваджи удалось бежать, извернувшись самым удивительным образом. Он притворился серьезно больным, почти умирающим. Как истинный индус, он стал готовиться к отходу в мир иной, раздавая милостыню нищим. Подаяния состояли из огромных корзин с фруктами. Каждый день их приносили во дворец, занимаемый маратхскими вождями, чтобы благословить перед раздачей беднякам. Однажды корзины оказались несколько больше, чем обычно. Однако мусульманские стражники к этому времени уже перестали проверять их. Корзины вынесли в очередной раз, а в них — Шиваджи и его сына Самбаджи.

Так маратхи совершили побег и вернулись в Декан еще большими героями в глазах своего народа.

Говорили, что даже Аурангзеб смеялся над дерзостью беглецов. Он сумел пересилить ярость, обуявшую его при получении известия о побеге злейшего врага. Но он не забыл, не простил этого, несмотря на то что Шиваджи несколько последующих лет вел себя мирно.

Взгляд Аурангзеба скользнул по головам встречающих. В толпе в основном стояли мусульмане, ведь со времени удачного побега Шиваджи падишах медленно, но неуклонно изменял лицо Индии. Терпимая, пытливая, прогрессивная нация при правлении Акбара теперь под управлением Аурангзеба постепенно менялась в сторону фундаменталистского мусульманского государства. Такое могло произойти в любой стране, но вызов Шиваджи ускорил этот процесс. Индусские храмы разрушались, общественное проявление веры постепенно было забыто. Джизия — подушный налог, отмененный Акбаром, снова стал взиматься со всех немусульман. Все население роптало в страхе и недовольстве, но не было такого человека, который бы смог поднять народ против Великого Могола.

Принцы ехали позади отца. Азам-шах — самый старший, Хам Бахш — второй, Бахадур-шах — третий и Акбар — самый младший. Акбар был несколькими годами старше Питера и впервые участвовал в походе. В отличие от своих братьев, гордо сидящих на конях и, подражая отцу, свысока поглядывающих на толпу, Акбар ехал, понурив голову.

Далее следовали основные силы армии Могола. Воины имели вид не менее гордый, чем их хозяин. Шла непобедимая сила. На всем полуострове никто не должен сомневаться в этом. Если бы Аурангзеб решился, его армия считалась бы сильнейшей в Азии, что, впрочем, так и было в действительности. Слово падишаха звучало законом на обширных пространствах от Белуджистана до Ассама и от Афганистана до Малабара и Корамандельского побережья. Даже английские и французские фактории, число которых настолько увеличилось в последнее время, что они стали вытеснять португальские, торговали только с разрешения Могола.

Огромное могущество Аурангзеба распространялось на представителей народов, населяющих покоренные земли. Индия была самой богатой страной в мире, и это знали все. Уже только алмаз «Великий Могол», висевший на шее падишаха, и «Кох-е-нур», который, по традиции, носил Азам-шах, коронованный принц, да еще павлиний трон способны были придать божественный блеск империи. Аурангзеб привез трон в Дели вместе со всеми сокровищами и поставил в тронном зале.

Тавернье, посетивший Агру около десяти лет назад, сделал славу Аурангзеба достоянием мира. Ему разрешили осмотреть трон, и он оценил его в фантастическую для того времени сумму — в сто шестьдесят миллионов английских фунтов, назвав самой дорогой вещью в мире. По возвращении в Англию Тавернье поведал о чудесах, которые видел в Индии. И вряд ли теперь нашелся бы хоть один искатель приключений, который не мечтал попытать счастья на этом полуострове.