Кристиан Жак - Пылающий меч

— Мут! Ты всегда указывала мне путь, которым я должна следовать. Яхмос не только мой сын, но и будущий фараон. Если он не достоин этой чести, я должна найти другого. Я уверена, не боги возражают против того, чтобы Яхмос принял в наследство от отца и брата царство живых, — гнев небес обрушил на нас повелитель тьмы. Он призвал на помощь Сета, как только почувствовал, что мы готовим обряд коронации. Но быть может, я ошибаюсь? Может быть, Яхмос не в силах править Верхним и Нижним Египтом? Твой взгляд проницает тьму, ты никогда не обманывала меня. Скажи, достоин ли Яхмос взойти на трон?

Статуя утвердительно наклонила голову.

Толстяк Хирей, смотритель житниц, с большим трудом разместился на низком стуле. Присущая ему веселость сейчас несколько потускнела.

— Урон весьма значителен, госпожа, — объявил он. — Нам понадобится не один месяц, чтобы восстановить разрушенные жилища, привести в порядок каналы, построить казармы для воинов.

— Неимущим поможет казна, — вынесла решение Яххотеп.

— К несчастью, под обломками немало погибших, и среди них больше всего детей.

— Мы похороним всех в согласии с обрядом, и я лично назначу жрецов, которые будут кормить их «ка».

— Очень сильно пострадало военное поселение, — со вздохом сообщил управитель царского дома Карис. — Несмотря на героические усилия гребцов, ураган потопил несколько военных судов.

— Пусть корабелы на верфях немедленно примутся за работу и наберут себе столько помощников, сколько им потребуется. До тех пор пока мы не восстановим флот, люди будут работать без отдыха, но за двойную плату.

— Посмотрим правде в глаза, — подал голос хранитель царской печати Неши, — если гиксосы нападут сейчас, они сотрут нас с лица земли.

— Но сначала им придется преодолеть линию обороны, которую воздвигли наши ратники неподалеку от Фаюма.

— Вы знаете не хуже меня, госпожа, что даже там мы не сможем оказать им серьезного сопротивления. Для восстановления нашего войска нужно немало времени.

— Важнее всего сейчас, чтобы Египет обрел фараона.

Настали торжественные дни. Фиванцы отвлеклись от бед и несчастий, позабыли о возможном нападении гиксосов и сосредоточили все свои помыслы на церемонии коронации. Таинство совершалось в святилище Карнака. Новый верховный жрец Джехути и супруга бога следили за тщательным исполнением ритуала, который проходил Яхмос, наполняясь силами Хора и Тота, чтобы в конце концов удостоиться короны Верхнего и Нижнего Египта, получив ее из рук богинь-покровительниц египетских фараонов — кобры и коршуна.

Первым деянием фараона было поднесение статуэтки Маат богу Амону в знак того, что он будет чтить Закон, на котором зиждется мир, до тех пор, пока с его кончиной не распадется связь земли и неба, которую он собой воплощает.

Обряд коронации Яхмоса завершился, и юный царь вышел из храма, чтобы приветствовать свой народ. Перед ним шли служители и несли щиты с названиями провинций, которые он объединил своей властью.

Яххотеп произнесла вслух священные имена нового фараона и перечислила деяния, которые ему предстоят:

— Яхмос, сын Амона-Ра, наследник, которому отец передал свой трон, воплощение бога на земле, тот, кто объединяет Верхний и Нижний Египет. Могущественный и справедливый, он дает своему народу дыхание жизни, наполняет силой царство, превозносит Маат. Он — опора небес, он — кормчий, направляющий Египет.

Поздней ночью, глядя на полную луну, застывшую над храмом, десятилетний мальчик слушал отголоски праздника, доносящиеся из города, и повторял про себя слова, произнесенные матерью. Яхмос чувствовал, что судьба его не похожа на судьбу простых смертных, что настанет день, когда он будет повелевать страной. Его охватил трепет, и сердце его преисполнилось гордости.

По приказу Апопи египетские стелы, обелиски и статуи были изуродованы или разбиты. Свой собственный дворец он поручил расписать присланному ему царем Крита художнику Миносу, в которого влюбилась юная сестра властителя Ветреница. Неотразимая азиатка была известна как опасная соблазнительница, увлекавшая к себе на ложе сановников, подозреваемых в неверности Апопи. Убедившись в их измене, Ветреница сообщала об этом брату, и тот отправлял предателей на казнь в лабиринт.

Полюбив Миноса, она по-прежнему заманивала в западню недовольных, но молчала о том, что критянин, готовый на все ради возвращения на родину, готовит заговор против Апопи.

Не раз признание трепетало у Ветреницы на губах, но мысль о том, что Апопи обречет ее возлюбленного на жестокую гибель, останавливала ее.

Впервые в жизни она отказалась служить верховному владыке, хотя боялась, что рано или поздно он проведает о ее предательстве. Она смотрела в глаза Апопи, и ей виделся паук, в чьих сетях она безнадежно запуталась. Как только настанет подходящий миг, паук-Апопи уничтожит обе жертвы — и Ветреницу, и ее любовника-критянина.

Сейчас верховный владыка беседовал с художником.

Встревоженная молодая женщина опасалась худшего. Властитель мог отправить художника на пытки, сослать его, бросить в лабиринт. А следом настанет и ее черед. Так называемый «брат» был намного старше ее и всегда ее запугивал, хотя она была из числа немногих, кто позволял себе в обращении с Апопи некоторую непринужденность. Но Ветреница не обманывала себя: в тот день, когда она перестанет быть нужной властителю, он отдаст ее на милость своих телохранителей или, что еще страшнее, двум ее ненавистницам — Танаи, своей супруге, и Име, жене главного казначея.

Ветренице нечем будет оправдать свое молчание. Минос — заговорщик, его гибель неотвратима. Если она попытается сказать Апопи о своей любви, то вряд ли добьется от него снисхождения.

А представить себе жизнь без Миноса она не могла. В жестоком, полном предательства мире, где привыкла жить Ветреница, Минос был воплощением невинности и подлинной страсти, лишенной даже тени расчета. Гениальный художник, он был искренне влюблен в нее и дарил ей ни с чем несравнимое счастье.

Так что вопреки голосу разума она готова была оберегать Миноса. Но жив ли он еще?

Ветреница не опускалась до опиума, который так полюбили в столице. На нем разбогател Хамуди, высокомерный выскочка, жадность которого могла сравниться только с его жестокостью. Порочный не менее своей ненормальной супруги, он развлекался, калеча юных рабынь, и при этом оставался правой рукой и любимым слугой властителя, главным казначеем и начальником тайной службы.

Дверь покоев отворилась.

— Минос! Ты? Наконец-то! Как ты бледен… О чем с тобой говорил Апопи?

— О грифонах… Он хочет, чтобы я расписал фигуры грифонов по обеим сторонам его трона, как во дворце в Кноссе. Грифоны сделают его неуязвимым.