Ной Гордон - Шаман

— Где это мы? — спросил Ордуэй Роба Джея.

— Не знаю.

В этот момент им встретился пожилой мужчина; он сидел на лавочке и наблюдал за проходящими войсками.

— Мистер, — окликнул его Роб Джей, — как называется этот милый городок?

Этот неожиданный комплимент, казалось, сбил старика с толку.

— Наш городок? Добро пожаловать в Геттисберг, штат Пенсильвания.

Хотя бойцы сто тридцать первого индианского полка еще не знали об этом, но в тот день, когда они пересекли границу штата Пенсильвания, командование армией принял новый генерал. Генерал Джордж Мид был назначен командующим вместо генерала Джо Хукера, которого таким образом постигла расплата за запоздалую реакцию на передвижение армии конфедератов.

Пройдя через этот небольшой городок, они вышли на Тэнитаунскую дорогу. Юнионистские войска собирались чуть южнее Геттисберга, где Симондс объявил привал и приказал разбить лагерь на холмистых лугах.

Воздух был тяжелым и раскаленным. В умах и сердцах солдат нарастало напряжение. Люди сто тридцать первого полка только и говорили, что о крике протеста [19] Традиционный клич армии южан. южан. В Теннесси им не доводилось слышать его, но они много слышали о нем, да и прочие бойцы Армии часто передразнивали этот клич. Солдаты сто тридцать первого все гадали, услышат ли они этот крик наяву в течение следующих нескольких дней.

Полковник Симондс знал, что лучше всего нервы успокоит работа, поэтому он разбил солдат на небольшие рабочие отряды и приказал им вырыть неглубокие окопы сразу за грудами валунов, которые могли послужить огневыми позициями. Всю ночь они пытались уснуть под птичьи трели и стрекот кузнечиков, а утром их разбудила усилившаяся жара и звук коротких перестрелок в нескольких милях к северо-западу, со стороны шоссе Чамберсберг-Пайк.

Около одиннадцати утра полковник Симондс получил новый приказ, и сто тридцать первый полк продвинулся еще на полмили, где перешел деревянный мост, после чего оказался на просторах возвышенности, через которую проходила Эммитсбергская дорога. В доказательство того, что вражеские войска были расположены где-то неподалеку, солдаты обнаружили шестерых мертвых бойцов в синей униформе, которые, казалось, просто неосторожно уснули прямо на сенокосе. Все убитые оказались босыми — бедные южане, которым вечно недоставало обуви, забрали их сапоги. Симондс распорядился насыпать новые брустверы и выставить новых дозорных. По просьбе Роба Джея на окраине леса возвели длинный узкий деревянный остов, который накрыли ветками с листьями так, что стало похоже, будто его обвила виноградная лоза; он предназначался для того, чтобы укрыть раненых — поэтому рядом с этим сооружением Роб Джей разместил свой операционный стол.

Они узнали от агентов, что первый артиллерийский огонь прогремел в стычке между отрядами кавалерии. Весь день с севера до солдат доносились звуки битвы, становившиеся все громче — неутихающий приглушенный гул мушкетов, похожий на рычание тысяч бешеных псов, отрывистый грохот канонады. В лица солдатам били резкие порывы ветра.

Около полудня сто тридцать первый полк в третий раз за день выдвинулся в путь — теперь они направлялись в сторону города; доносящийся оттуда шум становился все громче, а вспышки от пушечной стрельбы и облако серого дыма — все ближе. Роб Джей уже успел довольно хорошо узнать солдат, а потому ему было известно, что большинство из них жаждали получить хоть незначительное ранение — какую-нибудь несерьезную царапину, которая оставит боевой шрам, но которую легко залечить, так что, когда парни вернутся домой, все увидят, как сильно они страдали за торжество победы. Но теперь они шли туда, где люди гибли за победу. Они прошли через город и стали подниматься на холмы, окруженные звуками битвы, которые раньше слышали лишь издалека. Несколько раз артиллерийские выстрелы просвистели совсем близко — и вот они добрались до пехотинцев, лежащих в окопах, и четырех батарей легкой артиллерии под обстрелом. На вершине холма, где им было приказано остановиться, они оказались прямо в центре кладбища, в честь которого холм и получил свое название — его называли Кладбищенским холмом.

Роб Джей начал обустраивать медпункт позади одного мавзолея внушительных размеров, который одновременно и защищал его, и отбрасывал короткую тень, как вдруг в поисках врача примчался обливающийся потом полковник. Он представился полковником Мартином Николсом из медико-санитарной службы и сообщил, что является ответственным за санитарную часть.

— У вас есть опыт проведения операций? — спросил он.

Для ложной скромности момент был неподходящий.

— Да, есть. И немалый, — ответил Роб Джей.

— Тогда вы нужны мне в полевом госпитале, куда прибывают пострадавшие с серьезными ранениями.

— Если не возражаете, полковник, я бы хотел остаться со своим полком.

— Возражаю, доктор, категорически возражаю. У меня есть хорошие хирурги, но также в госпитале работают и несколько молодых и неопытных врачей, которые совершают роковые ошибки во время проведения операций и устраивают чертов беспорядок. Они ампутируют конечности, оставляя при этом кожные лоскуты, а некоторые даже культи делают так, что из ноги торчат несколько дюймов кости. Они проводят странные экспериментальные операции, за которые опытные врачи и браться бы не стали — иссечение головки плечевой кости, дезартикуляцию тазобедренного или плечевого суставов. Калечат людей тогда, когда этого можно было бы и избежать. Их пациенты будут каждое утро просыпаться с криками от ужасной боли до конца своих дней.

Я с радостью заменю одного из этих «хирургов» и отправлю его сюда, на ваше место; делать раненым перевязки он все-таки способен.

Роб Джей кивнул в знак согласия. Вместо себя следить за медпунктом он оставил Ордуэя, пока не появится тот, другой доктор, а сам проследовал за полковником Николсом вниз, к подножию холма.

Больницу устроили в черте города, в здании католической церкви, которая, как гласила вывеска, носила имя святого Франциска. Роб дал себе слово непременно рассказать об этом матушке Мириам Фероции. Сразу у входа, за распахнутыми настежь двойными дверьми, стоял операционный стол — это было необходимо для того, чтобы предоставить хирургу как можно больше света. Церковные скамьи накрыли досками, застелили соломой и простынями, чтобы раненые могли лежать на них, как на койках. В темной сырой комнате в подвале, освещаемой желтоватым светом ламп, было еще два стола, и Роб Джей занял один из них. Он быстро снял мундир и засучил рукава как можно выше, пока капрал первой кавалерийской дивизии усыплял хлороформом солдата, которому выстрелом пушечного ядра оторвало кисть руки. Как только парень отключился, Роб Джей отрезал пострадавшему руку чуть повыше запястья, оставив достаточно кожи для того, чтобы образовалась культя.