Бернард Корнуэлл - Дьявол Шарпа

Переступив через умирающего Дрегару, Шарп побежал к Башне Ангела. С разбегу ударившись в дверь, стрелок больно ушиб плечо, и отскочил назад. Проклятый Маркуинес заперся.

Сержант Дрегара громко захрипел и отдал Богу душу.

Ворота заскрипели, открываясь, и взору Шарпа предстал торжествующий Кокрейн:

— Всё наше! Все сдались!

— А Батиста? Батиста?

— Нет нигде. Я вообще-то за вами. Там есть, чем поживиться!

— Извините, у меня не закончено одно дело.

Харпер подобрал извлекатель пыжа и, действуя им, как рычагом, друзья сдвинули девятифунтовик с места. Пушка, как и та, в Пуэрто-Круцеро, была английская, с вензелем. Взвизгнула несмазанная ось, лафет скрежетал оковкой по брусчатке, но, в конце концов, бронзовый ствол, заряженный по предположению Шарпа, картечью, нацелился прямо на вход в Башню Ангела. Дульный срез от двери отделяло не больше десяти шагов. Коль рядовой Маркос не соврал, то это единственный путь в таинственную Башню. Древнее сооружение пережило восстания, войны, землетрясения и пожары. Теперь к нему пришёл Шарп.

Из-под трупа Дрегары он вытащил пальник и, встав сбоку, поднёс огонёк к запальной трубке.

В стиснутом стенами пространстве двора звук выстрела ударил по барабанным перепонкам, словно молотом. Заряд в стволе оказался двойной: ядро и картуз с картечью. Извергнутые дым и пламя толкнули орудие назад с такой силой, что, переехав бездыханное тело Дрегары, оно остановилось, лишь ткнувшись хвостовиком в противоположную стену.

Дверь в башню исчезла. Вот только что путь в башню преграждала массивная деревянная конструкция, усиленная железом, бах! — и вместо неё погнутые петли и груда щепок. Ядро угодило в лестницу, выбив кусок камня из ступени и отрикошетировав к двери.

Когда пыль осела и рассеялся дым, Шарп осторожно заглянул внутрь, держа наготове окровавленный клинок. Пахло не древним застенком и застарелой кровью, как невольно ожидал стрелок, а едкой пороховой гарью. Да и вид у единственной комнаты нижнего этажа был обезоруживающе обычен. Никаких мрачных сводов, никаких кандалов, дыб, тисков и прочего пыточного инвентаря. Побеленная комната с двумя стульями, столом и каменной лестницей, спиралью идущей по-над стеной вверх и пропадающей в люке на потолке. Потолок был из толстых досок, положенных на балки.

Харпер вооружился карабином Дрегары. Взведя курок, ирландец медленно, боком, стал подниматься по ступеням, прижимая спину к стене. Сверху не доносилось ни звука.

Шарп достал пистолет и пошёл за ним. На половине лестницы он придержал друга за плечо:

— Птенчик — мой. — мягко сказал стрелок, проходя вперёд.

— Поосторожней там. — шёпотом напутствовал его ирландец.

Шарп крался по ступеням, сабля в левой руке, тяжёлый пистолет — в правой. Остановившись, стрелок крикнул:

— Маркуинес!

Тишина.

— Маркуинес!

Шорох подошв казался громким до жути. Каждый шаг стоил немалых усилий. Рукоять пистолета холодила ладонь. Мерещилось, что вот-вот темноту в люке над головой разорвёт вспышка выстрела.

Шаг. Другой.

— Маркуинес!

Выстрел, оглушительный, как гром.

Шарп ругнулся и присел. Харпер затаил дыхание. Пули не пронизывали воздух вокруг, и друзья переглянулись. Стреляли не в них.

— Маркуинес! — опять позвал Шарп.

Щелчок, как от взводимого оружия.

— Да ладно геройствовать! — примирительно начал Шарп, — Нас тут сотни. Думаете всех победить в одиночку?

— Это ещё что? — раздался удивлённый возглас Харпера.

Шарп повернул голову. Промежутки между плотно пригнанными досками потолка в одном месте побурели, набухли и вниз закапала кровь, собираясь на полу в приличных размеров лужу.

Забыв об осторожности, Шарп рванулся в люк.

Помещение второго этажа было высоким (за счёт обрушившихся в незапамятные времена перекрытий третьего яруса), идеально круглым, с уходившим в никуда остатком лестницы, похожей на ту, что вела снизу сюда. Для застенка комната была чересчур уж роскошно, хотя и безвкусно, убрана. С каменных сводов свисали помпезно изузоренные лампы. Огромный камин, уставленный драгоценными безделушками, служил для обогрева. Безрадостный гранит стен был закрыт коврами и гобеленами, превращая зал в удушливое подобие будуара дорогой кокотки. На деревянном полу ковры чередовались со звериными шкурами. Меха покрывали и широкую кровать, стоящую посреди комнаты.

На кровати лежал капитан-генерал Мигель Батиста. Или, точнее, то, в чём Шарп угадал капитан-генерала Батисту. Чёрный с серебром мундир Шарп хорошо запомнил.

Тело Батисты оканчивалось разлохмаченной шеей с лоскутами окровавленной кожи. Всё остальное смело свинцовым плевком из семистволки Харпера, с помощью которой капитан-генерал совершил самоубийство. Именно этот выстрел всполошил друзей на лестнице. Кровь впиталась в шкуры и стекала на доски пола, просачиваясь вниз.

Вдоль стен стояли незамысловатые деревянные сундуки. Много незамысловатых деревянных сундуков. Из них был составлен коридор, ведущий к отрытой двери. Чилиец Маркос говорил Шарпу, что вход в Башню Ангела один, но пехотинец ошибался. Имелся второй, судя по не успевшей потускнеть штукатурке, пробитый совсем недавно. Шарп, взяв оружие наизготовку, кинулся туда.

Он оказался в обиталище Маркуинеса, куда смазливый капитан любезно пригласил стрелка с Харпером в первый день их пребывания в Вальдивии.

Маркуинес сидел на своём ложе, приставив пистолет к виску. Капитана трясло.

— Опусти оружие! — твёрдо приказал Шарп.

— Не могу! Я обещал ему! Нам не жить друг без друга!

Шарп не нашёлся, что сказать. Харпер, вставший у него за плечом, крякнул.

— Я любил его! — истерично всхлипнул Маркуинес.

— Иисусе! — обрёл, наконец, дар речи стрелок, приблизился к Маркуинесу и решительно отобрал у него пистолет, — Где Блаз Вивар?

— Не знаю, синьор. Не знаю. Не знаю. — капитан разразился плачем.

Обмякнув, он сполз на пол и обхватил колени Шарпа.

— Не знаю, синьор…

Шарп нагнулся, кое-как отцепил от себя ревущего белугой испанца и, указав на башню, спросил громче, чем следовало:

— Что в сундуках?

— Золото, камни, жемчуг. Мы мечтали вернуться в Испанию, жить в Мадриде и быть великими людьми. — он зарыдал в голос, — Всё так волшебно складывалось!

Шарп схватил капитана за жёсткие кудряшки и задрал ему голову:

— Блаз Вивар здесь?

— Нет, сеньор, клянусь вам!

— Засада на Вивара — дело рук твоего дружка?

— Нет, сеньор.

— Так где же он, чёрт возьми?

— Неизвестно, сеньор! Никто не знает!

Шарп больно дёрнул Маркуинеса за волосы:

— Но ведь это ты привёз в Пуэрто-Круцеро дворнягу и схоронил её вместо Вивара?

— Я, сеньор, я!

— Зачем?

— Потому что мне приказал Мигель. Потому что пропажа прежнего капитан-генерала — это скандал. Потому что Мадрид желал знать, что случилось с Виваром, а нам нечего было ответить. Мы-то считали, что он мёртв, поэтому я нашёл дохлого пса и положил в гроб, чтоб пованивало. — Маркуинес утёр нос, — Я не имею понятия, где он! Пожалуйста, верьте мне! Если бы могли, мы бы разделались с ним. Он разнюхал о нас с Мигелем и угрожал донести церкви о нашем грехе, но вдруг исчез! Мигель предполагал, что его прикончили бунтовщики, но ничего не выяснил. Но это не мы! Это не мы!