Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 2

Герцог улыбнулся. Графиня Беарнская не приняла шутки и нахмурилась еще больше.

— Это большое несчастье, сударыня, — заметила она.

— Да неужто? — усомнилась фаворитка.

— Сразу видно, сударыня, что вы имеете счастье не участвовать в тяжбах.

— Гм, — проронил г-н д'Эгийон, чтобы привлечь внимание г-жи Дюбарри; та наконец поняла, на что намекает старуха.

— Увы, сударыня, — не задумываясь, ответила она, — верно, теперь я вспомнила: вы в отличие от меня ведете тяжбу, да еще какую!

— Да, сударыня, и всякое промедление для меня просто гибельно.

— Бедная вы, бедная!

— Нужно, госпожа графиня, чтобы король принял решение.

— О, сударыня, его величество настроен весьма серьезно: он прогонит господ советников — и все.

— Но тогда, сударыня, дело затянется на бесконечно долгий срок.

— А вы знаете, как этому помочь, сударыня? Расскажите.

Старая сутяжница спряталась под свои чепцы, словно Юлий Цезарь, накрывший перед смертью голову тогой.

— Помочь можно, — вмешался д'Эгийон, — только вряд ли король решится прибегнуть к этому средству.

— Что за средство? — тревожно спросила старуха.

— Обычное средство, которое употребляет король Франции, когда его воля наталкивается на чрезмерное сопротивление: он назначает торжественное заседание парламента под своим председательством и объявляет: «Нам так угодно!» — хотя несогласные и думают обратное.

— Великолепная мысль! — в восторге воскликнула графиня Беарнская.

— Но о ней не следует распространяться, — хитро заметил д'Эгийон и сделал жест, тут же понятый графиней Беарнской.

— О, сударыня, — обратилась она к г-же Дюбарри, — вы пользуетесь таким влиянием на его величество! Добейтесь, чтобы он сказал: «Нам угодно, чтобы дело графини Беарнской было рассмотрено». Вы же знаете, мне это обещано давным-давно.

Г-н д'Эгийон, поджав губы, поклонился г-же Дюбарри и вышел из будуара. Он услышал, что во двор въехала королевская карета.

— А вот и король! — объявила г-жа Дюбарри и встала, чтобы поскорее спровадить гостью.

— Сударыня, быть может, вы позволите мне припасть к стопам его величества?

— Разумеется, позволю, сударыня, коли вы собираетесь просить о королевском заседании. Если ваше желание таково — оставайтесь.

Едва графиня Беарнская успела оправить чепцы, как вошел король.

— О, графиня, у вас визитеры? — спросил он.

— Графиня Беарнская, ваше величество.

— Справедливости, государь! — возопила старая дама, присев в глубоком реверансе.

— Вот как! — отозвался Людовик XV с едва уловимой для постороннего уха насмешкой. — Неужели, сударыня, вас кто-то оскорбил?

— Государь, я молю о справедливости.

— Кто нанес вам обиду?

— Парламент.

— Ну что ж! — хлопнув в ладоши, сказал король. — Вы жалуетесь на мой парламент. В таком случае прошу вас: проучите его как следует! Я и сам имею основания на него жаловаться и я тоже прошу у вас справедливости, — добавил он, передразнивая реверанс старой графини.

— Ваше величество, вы — король, вы — повелитель.

— Король — да, повелитель — не всегда.

— Изъявите свою волю, государь.

— Я изъявляю свою волю каждый вечер, а они каждое утро изъявляют свою. Но так как наши воли диаметрально противоположны, мы напоминаем землю и луну, которые вечно движутся друг за другом, но никак не могут встретиться.

— Государь, ваш голос достаточно силен, чтобы заглушить вопли этих людишек.

— Вот это и вводит вас в обман. Ведь они — адвокаты, а я нет. Если я говорю «да», они говорят «нет», и мы никак не можем прийти к согласию. Найдите средство помешать им сказать «нет», когда я скажу «да», и я заключу с вами союз.

— Такое средство есть, ваше величество.

— Скорее расскажите, в чем оно заключается.

— Сейчас расскажу, государь. Назначьте заседание парламента под своим председательством.

— Еще того не легче, — проворчал король. — О чем вы думаете, сударыня? Это же почти революция!

— Это средство сказать в лицо всем мятежникам, что властелин — вы. Вы же знаете, государь, что на таком заседании имеет право говорить только сам король, изъявляющий свою волю, и никто не может ему возразить. Вот вы им и скажете: «Нам так угодно», и они покорно опустят головы.

— А мысль и в самом деле великолепная, — вмешалась г-жа Дюбарри.

— Великолепная — пожалуй, удачная — ничуть, — отозвался Людовик XV.

— Но это же так красиво, — с жаром продолжала г-жа Дюбарри, — свита, дворяне, пэры, королевская гвардия, толпы народа, королевский трон с пятью подушками, расшитыми золотыми лилиями… Какая прекрасная будет церемония!

— Вы полагаете? — спросил король, несколько поколебленный этими доводами.

— А роскошный королевский камзол, а подбитая горностаями мантия, а корона с брильянтами, а золотой скипетр — весь этот блеск, который так пристал прекрасному лицу монарха! Ах, государь, в каком великолепии вы явитесь перед всеми!

— Такого заседания не было уже довольно давно, — преувеличенно небрежно бросил король.

— С самого вашего детства, государь, — согласилась графиня Беарнская, — и воспоминания о том, как вы были прекрасны тогда, запечатлелись во всех сердцах.

— К тому же, — добавила г-жа Дюбарри, — вот отменный случай для господина канцлера блеснуть своим суровым и лаконичным красноречием, раздавить всех этих людишек своею правдивостью и достоинством.

— Дождемся первого проступка парламента и тогда посмотрим, — проговорил Людовик XV.

— Возможно ли ждать, государь, еще более страшного злодеяния, чем то, что уже совершено?

— А что такого они сделали?

— Вы разве не знаете?

— Ну подразнили немного господина д'Эгийона, но это же не преступление, хотя он, — глядя на г-жу Дюбарри, промолвил король, — хотя он и входит в число моих друзей. Огорчение, которое они причинили милому герцогу, я искупил своим решением, принятым не то вчера, не то позавчера, не помню. Теперь мы квиты.

— А вот госпожа графиня только что сообщила нам, — поспешно вмешалась г-жа Дюбарри, — что сегодня утром эти господа в черном дождались-таки удобного случая, государь.

— О чем вы? — нахмурившись, спросил король.

— Говорите, сударыня, государь позволяет, — предложила фаворитка.

— Ваше величество, господа советники решили не проводить больше заседаний парламента, пока ваше величество не решит дело в их пользу.

— Быть того не может! — воскликнул король. — Вы ошиблись, сударыня, это было бы прямым неповиновением, а я надеюсь, что мой парламент бунтовать не осмелится.

— Государь, уверяю вас…

— Да это слухи, сударыня.

— Ваше величество, позвольте мне докончить.

— Прошу вас, графиня.

— Так вот, сегодня утром стряпчий, который вел мой процесс, вернул мне все документы. Он более не занимается делами, так как парламент больше не заседает.