Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача)

— Что же произошло?

— Боюсь, что этот дурак злоупотребил гостеприимством.

— Что-нибудь украл?

— Я этого не утверждаю.

— Ну так…

— Я хочу сказать, что он сбежал при странных обстоятельствах.

— И теперь вы хотите его изловить?

— Да.

— Имеете ли вы хоть какое-нибудь представление, где он может находиться?

— Я встретил его сегодня у фонтана на углу улицы Платриер и подумал, что он проживает где-нибудь неподалеку. Я даже мог бы показать дом.

— Ну что же! Если вы знаете дом, нет ничего проще, чем арестовать его в этом доме. Что вы собираетесь с ним сделать после ареста? Посадить его в Шарантон, в Бисетр?

— Нет, не совсем то.

— Господи! Да делайте с ним что пожелаете! Не стесняйтесь.

— Мальчишка нравился моей сестре, она хотела бы оставить его при себе: он умен. Вот если бы можно было доставить его к ней, это было бы прелестно!

— Мы попытаемся это сделать. Вы не узнавали на улице Платриер, у кого он живет?

— Нет! Понимаете, я боялся, что он меня заметит и смутится. Когда он меня увидел возле фонтана, он бросился бежать, словно сам сатана его подгонял! Если бы он узнал, что я догадываюсь о его убежище, он, возможно, съехал бы.

— Справедливо! Улица Платриер, говорите? В конце, в середине, в начале улицы?

— Ближе к середине.

— Будьте покойны, я пошлю туда ловкого человека.

— Дорогой начальник полиции! Каким бы ловким ни был ваш человек, он ведь рассказывает хоть немножко о своих делах, не правда ли?

— Нет, у нас никто ничего не рассказывает.

— Мальчишка — большой хитрец.

— A-а, понимаю… Простите, что сразу об этом не подумал. Вы хотите, чтобы я сам?.. Вы правы… это лучше… Там возможны трудности, о которых вы даже не догадываетесь!

Жан был убежден, что начальник полиции набивает себе цену, но не стал его разубеждать:

— Вот именно из-за этих трудностей я и прошу вас лично этим заняться.

Господин де Сартин позвонил в колокольчик. Явился лакей.

— Прикажите запрягать лошадей, — сказал он.

— У меня карета, — заметил Жан.

— Благодарю вас, я предпочитаю свою: она без гербов, это нечто среднее между фиакром и собственной каретой. Ее каждый месяц перекрашивают, поэтому ее очень трудно узнать. Пока запрягают лошадей, позвольте мне примерить новые парики.

— Пожалуйста, — сказал Жан.

Господин де Сартин позвал своего мастера по изготовлению париков. То был настоящий артист. Он принес хозяину большую коллекцию париков. Среди них были парики самых различных цветов, размеров и формы, для судейского, адвоката, откупщика, кавалера. Господину де Сартину, когда он проводил расследования, случалось иногда менять костюм три-четыре раза на день, и он в особенности дорожил тем, чтобы все этому костюму соответствовало.

Когда начальник полиции перемерил две дюжины париков, лакей доложил, что карета подана.

— Вы узна́ете дом? — спросил Жана г-н де Сартин.

— Еще бы, черт возьми! Я его отсюда вижу.

— И вы знаете, как к нему подойти?

— Это первое, о чем я подумал.

— И как же?

— По аллее.

— Значит, аллея, выходящая ближе к середине улицы, так?

— Да, а дверь с секретом.

— Ах, черт возьми, с секретом? Вы знаете, на каком этаже живет ваш беглец?

— В мансарде. Да вы скоро увидите, вон уже и фонтан.

— Кучер! Пошел шагом! — приказал г-н де Сартин.

Кучер придержал лошадей; г-н де Сартин поднял стекла.

— Вот этот грязный дом! — сказал Жан.

— A-а, это как раз то, чего я боялся! — всплеснув руками, вскричал г-н де Сартин.

— То есть как? Разве вы чего-нибудь боитесь?

— Увы, да!

— Чего именно?

— Вам не повезло.

— Почему, скажите пожалуйста?

— Дело в том, что грязный дом, где живет ваш беглец, принадлежит господину Руссо из Женевы.

— Писателю Руссо?

— Да.

— Что это меняет?

— То есть как что меняет? Сразу видно, что вы не начальник полиции и не привыкли иметь дело с философами.

— Жильбер у Руссо? Маловероятно…

— Вы же сами сказали, что ваш молодой человек — философ!

— Да.

— Ну вот: каждый ищет себе подобного.

— Хорошо, предположим, что он у Руссо.

— Предположим.

— Что из этого следует?

— Что вам его ни за что не взять, черт побери!

— Почему?

— Потому что Руссо — страшный человек.

— Отчего же он не в Бастилии?

— Я предложил это сделать третьего дня королю, но он не осмелился.

— Как не осмелился?

— Он хотел возложить ответственность за его арест на меня, а я, клянусь, ничуть не храбрее короля!

— Неужели?

— Можете мне поверить. Приходится все хорошенько взвешивать, прежде чем дать этим собакам-философам рвать тебе штаны. А вы говорите — похищение из дома Руссо! Нет, дорогой мой, это невозможно!

— Признаюсь откровенно, дорогой господин де Сартин, я не совсем понимаю причину вашей робости. Разве король уже не король, а вы не начальник его полиции?

— Нет, вы все просто очаровательны! Когда вы говорите «Разве король уже не король?», вы полагаете, что этим все сказано. Так вот послушайте, дорогой виконт. Я бы скорее похитил вас у графини Дюбарри, чем вашего господина Жильбера у Руссо.

— Что вы говорите! Благодарю за откровенность!

— Клянусь, шуму было бы гораздо меньше! Вы даже не представляете себе, до чего чувствительная кожа у всех этих писак. Они вопят по поводу малейшей царапины, словно их колесуют.

— Не надо пугать себя призрачными страхами. И потом, уверены ли вы в том, что подобрал нашего беглеца Руссо? Неужели ему принадлежат все пять этажей и он один живет в этом доме?

— У Руссо нет ни денье, и, следовательно, у него не может быть дома в Париже; кроме него в этой лачуге, возможно, проживает десятка полтора-два жильцов. Однако вам стоит взять за правило следующее: всякий раз как вы ожидаете несчастья, приготовьтесь к тому, что оно случится. Если же ждете удачи, то не настраивайтесь на веселый лад. В девяноста девяти случаях вас подстерегает неудача, и только в одном это будет успех. Признаться, я подозревал, что с нами может случиться: я прихватил записи.

— Какие записи?

— Они касаются Руссо. Можете мне поверить, что любой его шаг известен.

— Неужели? Он в самом деле опасен?

— Нет, но из-за него могут быть неприятности: этот сумасшедший способен в любую минуту сломать себе руку или ногу, а обвинят в этом нас.

— Да пусть хоть шею себе свернет!

— Боже сохрани!

— Позвольте вам заметить, что я не понимаю, о чем вы говорите.

— Народ время от времени бросает в женевского философа камни, но оставляет это право за собой. Если же мы позволим себе бросить в него хотя бы маленький камешек, народ обратит свои удары на нас.

— Прошу прощения, я не могу уловить все эти тонкости.

— Мы должны принять все меры предосторожности. Мы можем рассчитывать только на то, что у Руссо мальчишки нет. Сейчас мы это выясним. Спрячьтесь поглубже в карете.