Юрий Дольд-Михайлик - У Черных рыцарей

– Простите, я не хотел…

– Я тоже не хотела затрагивать эту невесёлую тему. Как-то вырвалось… А теперь – ни словечка о печальном и неприятном! Договорились?

– Ещё бы! За такой тост я выпью даже коньяка! А что налить вам?

– Сейчас поколдую! – Нонна покрутила руками, закрыла глаза и медленно начала сводить далеко расставленные пальцы. Тоже выпал коньяк! – воскликнула она с деланным ужасом. – Ну и достанется же нам обоим, если я напьюсь!

– А немного опьянеть приятно, так, чтобы чуть-чуть затуманилась голова.

– О, услышали б вас у меня дома! Тётка, у которой я живу, непременно решила бы, что вы хотите сбить с пути праведного её крошку! Она никак не может привыкнуть к мысли, что я уже взрослая. Я так просила, так умоляла отпустить меня к Пане!

– А вы надолго приехали к брату?

– Это будет зависеть от того, как меня здесь примут.

– Если бы это зависело от меня.

– А почему бы и нет? – лукаво улыбнулась девушка – Брат, вы же видите, какой, с ним и не поговоришь, и не развлечёшься. Из-за своего физического недостатка он стал настоящим отшельником. А в городе я никого не знаю – я здесь впервые.

– А почему вы с братом не живёте вместе, и как вы, русская, вообще очутились здесь?

– О, это длинная история! К тому же мы договорились не касаться печального!.. Но, чтобы вас не мучить, скажу коротко: родители наши умерли, когда я была ещё совсем маленькой, и меня удочерила богатая тётка. Брата тоже содержит она, но не хочет, чтобы он жил с нами: боится, что её единственная наследница станет мизантропкой, всё время имея перед глазами молчаливого Паню… И больше ни о чём не хочу вспоминать! Лучше выпьем! Только теперь налейте мне вина, а себе – что хотите. Я сегодня устала и никуда не пойду. И хочу, чтобы вы чуть захмелели, чуть-чуть, как вы говорили, ровно настолько, чтобы стать интересным собеседником.

– За интересный разговор!

Когда они чокнулись, тонкое стекло зазвенело, и Домантовичу вдруг показалось, что в лице глухонемого что-то дрогнуло. Лишь на мгновение, едва уловимое мгновение! Потом оно снова обрело радостно-взволнованное выражение.

Поспешно наполнив свою рюмку, глухонемой тоже высоко поднял её, словно провозглашая безмолвный гост. Нонна рывком схватила брата за руку и прикусила губу. Две властных морщинки залегли у неё на переносье. Глухонемой медленно опустил руку.

– Вы слишком суровы, Нонна, – вступился за своего хозяина Домантович. – Совершенно естественно, что брат хочет отпраздновать ваш приезд.

Нонна капризно надула губы.

– От коньяка брат быстро пьянеет. Вообще ему вредно пить.

– За те пять дней, что я живу у него, мы выпили не один кувшин вина, и, уверяю вас, ни разу…

– Вино – другое дело… произнеся эти слова, Нонна так укоризненно поглядела на брата, словно он мог слышать её разговор с Домантовичем.

– Ну, сжальтесь же над ним! Разрешите выпить хоть эту уже налитую рюмку! Поглядите, как он погрустнел и смутился под вашим взглядом!

Нонна вскинула на Домантовича глаза, и в них промелькнула какая-то тень не то недовольства, не то тревоги. Однако голос её прозвучал весело и естественно:

– Только, чтобы доказать, что я не так уж жестока. Ладно, пусть выпьет, но с одним условием…

– Заранее принимаю все ваши условия!

– Брат, как только опьянеет, тотчас засыпает, а мне оставаться одной…

– А я?

– Условие в том и заключается, что вам придётся целый день меня развлекать.

– Для этого надо знать ваши вкусы.

– О, они очень просты… Песни…

– А что, если я не умею петь?

– Будете слушать моё пение! С гитарой, как цыганка. Вас это устроит?

– Слушатель из меня лучший, нежели певец. Что ещё?

– Рассказывать мне всякие интересные истории… Конечно, не выдуманные, а из своей жизни. Я любопытная-прелюбопытная, как все дочери нашей праматери Евы!

– Это можно.

– Когда надоест разговаривать, закружиться в танце…

– Здесь я на коне. А когда надоест танцевать?

– Что взбредёт на ум. Вообще же ухаживать за мной, словно вы вот так сразу и влюбились!

– Этого я, увы, не умею!

– Чего не умеете?

– Ухаживать, делая вид, что влюбился! Если уж ухаживать, так по-настоящему…

С братом Нонны, который выпил незаметно не одну, а ещё две новых рюмки, происходило нечто странное: он покраснел и, опершись руками о край стола, качался из стороны в сторону, словно сам себя укачивал.

– Вот видите, я же говорила! Теперь я с ним не справлюсь! Пойдёмте уложим его спать. Потом закончим завтрак.

Нонна и Домантович одновременно подхватили пьяного под руки.

– Уложим его во дворе, под пробковым деревом. Шезлонг можно взять на веранде…

«Пробковое дерево!.. Пробковое дерево! – гвоздём засело в голове Домантовича, пока они с Нонной устраивали постель и укладывали опьяневшего хозяина дома. – Где же оно растёт? Где, чёрт возьми, оно растёт?»

Заканчивая завтрак, разговаривая о том о сём, Нонна как бы ненароком всё подливала и подливала в рюмку Домантовича коньяк. Тот уже не отказывался. Пусть девушка думает, что его совсем развезло!

– Ну, где же ваши интересные истории? – капризно воскликнула Нонна, заметив, что её собеседник и сам уже не прочь заснуть. Склонившись к его лицу, она подарила ему самый подходящий для данной ситуации взгляд. Домантович взъерошил волосы, словно силясь прогнать опьянение.

– Истории? Да, истории… Хочешь, девочка, я расскажу тебе одну? Только тс-с, никому ни гугу! А может быть, и не надо? Понимаешь, как бывает: я в это гнёздышко свалился прямо с неба! Клянусь! Ну, небо оно небо и есть, по нему как хочешь летай, оно надо всем миром одно… К чему я веду? Ах, да, о гнёздышке, куда свалился! Вот сюда, где мы с тобой сидим и где дерево пробковое… Почему пробковое? Ага, вот я и поймал кота за хвост. Пробковое, понимаешь? Ты же сама сказала! А где растёт это пробковое дерево, угадай!.. Я угадал, я знаю… ещё в школе когда-то учил, где растёт пробковый дуб! В одной стране, знаешь, в какой?.. А ты что, тоже с неба сюда свалилась, с самолёта? Знаешь, оставайся тут! Пусть Пантелеймон-целитель спит под пробковым дубом, а мы здесь… Нет, а всё-таки здорово вышло, что одно словечко сорвалось с твоих очаровательных губок. Ориентир! Понимаешь, есть такой отличный термин. Хочешь, я тебе на краешке салфетки напишу, где мы? Нет, лучше ты напиши, а я угадаю! Не читая! Если проиграю, что хочешь проси, а если выиграю… берегись! Ну, заключаем пари?

Домантович видел, что его быстрое «опьянение» смешало все карты Нонне, выбило её из равновесия. Он прекрасно знал, что пробковый дуб растёт и на Кавказе, и почти во всех странах южной Европы, но ему хотелось сейчас же, немедленно, воспользовавшись растерянностью Нонны и её возможной неосведомлённостью, установить, куда забросила его судьба.