Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

Екатерина не подозревала о замыслах сына, погрузившись в предсвадебные заботы. Тревожное молчание папы римского, упорно не желавшего присылать разрешение на брак католички и гугенота, хлопоты с портными, вышивальщиками, ювелирами, поэтами, музыкантами, архитекторами, садовниками и певцами кого угодно могли довести до изнеможения. Королева-мать желала, чтобы свадьба дочери стала образцом для всех христианских принцесс и заставила позеленеть от зависти королевские дома Европы. Еще никогда Екатерина не проводила так много времени у астрологов, предписывая им выбрать самый благоприятный день для сочетания молодых. Никогда так не заботилась о применении симпатической магии, призванной уничтожить всякое вредоносное влияние на свадьбу и сделать брак дочери удачным и спасительным для Франции.

К счастью, астрологи и гороскопы обнадеживали, но королева не хотела упускать ни одной возможности для усиления благотворного влияния на судьбу. Прослышав, что некоторые обряды лучше всего совершать в строго определенных местах, Екатерина потащила весь двор в Блуа, дабы там встретить протестантов и обручить дочь и принца Беарнского.

В Блуа королеву-мать поджидали первые неприятности. Колиньи был так заносчив и высокомерен, словно только что штурмом взял Париж. Жених и невеста смотрели друг на друга с полным равнодушием, словно и не провели вместе несколько детских лет. Королева Жанна так сильно кашляла и казалось такой уставшей, что Екатерина всерьез испугалась, как бы болезнь королевы Наваррской не испортила торжество. Но самый неприятный сюрприз преподнес флорентийке родной сын Карл, с восторгом встречавший каждое слово недавнего врага и даже называвший его «отцом», словно не адмирал собирался некогда похитить юного государя и словно не он жег парижские предместья и наводнял Францию рейтарами.

А потом прозвучало слово «Нидерланды».

Королева-мать ужаснулась. Война с Испанией вовсе не входила в планы медичиянки. Ее величество представила второй Сен-Кантен и испанские войска под Парижем и решила серьезно поговорить с сыном. Разговор не принес желанного умиротворения. С растущим смятением Екатерина обнаружила, что среди танцев, чтения стансов в честь жениха и невесты, каруселей и фейерверков идет планомерная подготовка к войне с его католическим величеством. Блуа заполнялось усатыми и шумными гасконцами, хмурыми овернцами, лихими корсарами из Ла-Рошели и рослыми валлонами, осаждавшими короля требованиями вести их в бой против душителя Европы.

Королева-мать попробовала побеседовать с графом де Лош, надеясь, что благодаря жене весьма тесно связанный с испанским королем, племянник разъяснит Карлу всю пагубность ведения войны с его католическим величеством. И тут Екатерину ждало новое потрясение. С убежденностью, которую королева-мать даже не подозревала в легкомысленном молодом человеке, граф де Лош и де Бар заявил, что Нидерланды скоро сами упадут в подставленные ладони решительного предводителя, и долг христианнейшего короля заключается в том, чтобы не оказаться в стороне от славного деяния.

Вдовствующая королева посмотрела на племянника тем взглядом, каким за шестнадцать веков до этого лицезрел Брута умирающий Цезарь. Жорж-Мишель не смутился. Решительно и вдохновенно молодой человек заговорил о славе французского оружия, богатстве семнадцати провинций, бесчисленных глупостях, сотворенных Филиппом Испанским в Нидерландах, и умиротворении Франции, к которому приведет победоносная война. Короче, повторил все то, что часами обсуждал с Колиньи.

Екатерина бросилась к Жанне д'Альбре, однако кальвинистская Дебора была слишком озабочена пристрастием будущей невестки к косметике и открытым платьям, поэтому, начавшись довольно мирно, беседа двух королев закончилась грандиозной ссорой и новым приступом королевы Наваррской.

Отчаявшись договориться с Карлом, королева-мать обратилась к тому, кто завладел всеми помыслами ее сына. Однако адмирал де Колиньи лишь презрительно отмахнулся от бабьих страхов и обрушил на королеву сотни упреков, обвиняя в том, что она не желает установления во Франции мира.

— Вы отказываетесь начать войну, мадам! Дай Бог, чтобы не вспыхнула другая, уйти от которой будет не в вашей власти! — бушевал адмирал.

Королева-мать не знала, за что браться раньше. За попытки возбудить любовь в будущих супругах, положить конец приготовлениям к войне или найти врачей для королевы Жанны? После некоторых размышлений Екатерина решила заняться всем одновременно. Однако Жанна д'Альбре продолжала болеть и, в конце концов, покинула этот мир, дав жизнь самым нелепым слухам. Молодой король Наваррский принялся уверять, будто негоже устраивать свадьбу сразу после похорон, и сыновней преданностью мог бы сорвать с таким трудом установленный мир, если бы не адмирал де Колиньи, громогласно потребовавший от юноши принести свою скорбь в жертву благополучию двух королевств.

И все-таки, хотя помолвка состоялась, а свадьба приближалась с каждым днем, Генрих и Маргарита продолжали смотреть в разные стороны. Напрасно по приказу госпожи фрейлины королевы-матери каждую ночь дарили любовь дворянам короля Наваррского — Маргарита де Валуа и Генрих де Бурбон оставались нечувствительными к любовной магии. Напрасно Екатерина приказала пригласить в Блуа всех супругов, некогда переступивших через пропасть религиозной розни. Напрасно велела отслужить как можно больше месс во славу мира и благоденствия. Колиньи, Карл и Жорж-Мишель чуть ли не открыто набирали людей для нидерландского похода, а испанский посол каждый день заявлял королеве-матери новый протест.

Наконец, решив, что переезд в Париж поможет умиротворению, Екатерина приказала отправляться в дорогу. Увы, черные траурные одежды протестантских дворян сразу же вызвали неприязнь парижан, а заносчивость гасконцев с одной стороны и пламенные проповеди католических священников с другой превратили эту неприязнь в плохо сдерживаемую ярость. Каждый день в Париже проходило не менее полудюжины дуэлей, и среди этой неразберихи, среди глухих угроз и бряцания оружием словно саламандра в огне сновал граф де Лош, убеждая, уламывая, очаровывая, покупая, вербуя и шаг за шагом собирая армию.

Жорж-Мишель гордился собой. По приезде из Наварры он немедленно поделился новостями с женой, и принцесса Релинген с восторгом встретила возможность пощипать дядю Филиппа. Граф де Лош произносил речи, заключал союзы, мирил врагов и ссорил друзей, поддерживал твердость короля Карла, высмеивал колеблющихся, злил герцога де Гиза, дрался на дуэлях и выполнял поручения Колиньи. Генрих де Валуа метался между родственниками, не зная, чью сторону принять, а Генрих де Бурбон с трудом сдерживал протестантских вельмож, требовавших немедленно выступить в поход против короля Филиппа.