Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

В Азе-ле-Ридо полковник прибыл в самом приподнятом настроении, мягко пожурил Александра за шалость, за которую прежде мог бы высечь, с самым строгим видом погрозил дочери пальцем, уверяя, будто она отвлекает мальчика от уроков, наконец, сообщил жене, что их молодым друзьям несказанно повезло. В глубине души почтенный дворянин был уверен, что его семье также повезло, коль скоро нежданное честолюбие Жамаров избавило его от необходимости держать слово, которое при иных обстоятельствах он непременно бы сдержал. Сдержал бы из чувства чести, как теперь нарушал из чувства долга.

Однако когда полковник во всех подробностях поведал молодому человеку о встрече с Жамаром, Огюст некоторое время молчал, а затем хлопнул себя по лбу:

— Я все понял, господин полковник, — проговорил он и шевалье де Сен-Жиль приподнял бровь, удивленный подобным обращением. — Стоило мне обеднеть, как вы решили нарушить слово! Вы решили оставить моего сына ни с чем!

— Вы все перепутали, мой мальчик, — мягко возразил Антуан. — Мэтр Жамар предложил вашему сыну союз гораздо более выгодный, чем тот, что заключили мы с вами. Возвращение Бретея, огромное приданное, должность при дворе — подумайте, это не те блага, от которых можно отказаться.

— А-а! — Огюст порывисто поднялся из кресла и мог бы упасть, не поддержи его господин де Сен-Жиль. — Так значит, вы с самого начала сговорились с разбойником! Вознамерились отнять у меня Бретей!

— Опомнитесь, шевалье, — господин де Сен-Жиль укоризненно покачал головой. — Вы уже лишились состояния из-за легкомыслия, так не упускайте счастливого случая из-за нелепой подозрительности.

— Я уже достаточно пострадал из-за этой свадьбы, чтобы согласиться на разрыв… Это вашей дочери я покупал подарок и это вы виновны во всем!..

— Да рассуждайте здраво, черт побери, и оставьте нелепые упреки! — негодующе воскликнул полковник, чувствуя, что начинает горячиться. — Я нашел способ устроить судьбу мальчика и я ее устрою. Поймите, наконец, я спрашиваю вашего согласия из вежливости, но вполне могу обойтись и без него. Я опекун Александра и в качестве опекуна освобождаю вас от всех хлопот, связанных с заботами о сыне.

— А что вы оставляете мне?! — исступленно выкрикнул Огюст. — Монастырскую келью?!!

Бывает, исход сражения зависит от шальной пули. Так случилось и в этот раз. Полковник де Сен-Жиль, только что решивший, что капризы его молодого друга перешли все границы, и, следовательно, он имеет право единолично расторгнуть пятилетней давности помолвку; так вот, этот самый полковник, все обдумавший, решивший и готовый действовать, остановился, словно громом пораженный. Никто лучше Антуана не знал, как часто достойный дворянин испытывал искушение отправить вздорного юнца в монастырь, где у него не было бы возможности отравлять жизнь себе и окружающим, так что обвинение Огюста кольнуло старого дворянина в самое сердце.

— Но подумайте, молодой человек, — принялся уговаривать полковник, — предложение Жамара редкая удача.

Огюст только яростно замотал головой. Шевалье де Сен-Жиль вздохнул.

— Вы совершаете ошибку, — предостерег полковник. — Вы обрекаете своего сына… нет, я не хочу сказать — на нищету, но на жизнь гораздо менее обеспеченную, чем мог бы дать ему виноторговец.

— Вы дали слово и я не освобожу вас от него даже под страхом смерти! — гордо заявил молодой шевалье.

Полковник встал.

— Вам нет надобности грозить мне и, тем более, напоминать о данном мной слове, — ледяным тоном заметил он. — Мы помолвили наших детей и помолвка остается в силе. Но все последствия вашей глупости, что ж — пусть они падут на вашу голову.

Почтенный дворянин быстро вышел из комнаты, опасаясь, что терпение может оставить его во второй раз. Госпожа де Бретей взволнованно ожидала старшего друга в крохотной прихожей.

— Неужели это правда? — спросила она. — Неужели мы могли бы вернуться в Бретей?

— Да, мадам, это правда, — холодно ответил господин де Сен-Жиль. — К сожалению, ваш супруг отверг эту возможность. Что поделать, но я сделал все, что мог. Большего я сделать не могу.

Анна де Бретей всхлипнула.

— Значит, мой сын не сможет появляться при дворе?!

— Даже если после женитьбы Александр пожелает продать мой полк, этого не хватит для хорошей придворной должности. Что ж, приходится довольствоваться тем, что есть. До свидания, мадам.

— Я так мечтала, чтобы мой сын блистал в Лувре, — в отчаянии проговорила Анна. — Чтобы он был пажом самого короля!

Господин де Сен-Жиль остановился. В словах молодой женщины определенно что-то было. Конечно, размышлял полковник, доходов с этого скромного именьица недостаточно, чтобы приобрести выгодные придворные должности. Но должности, имения и замки можно не только купить, их можно получить в дар. А кто, как не король волен одаривать своих верных подданных?

Господин де Сен-Жиль знал, что при дворе толкутся слишком много дворян, чтобы рассчитывать на какие-то милости со стороны короля. Но если его величество будет уверен, что Александр с юных лет предан ему, если еще в пажах король оценит его безупречную службу, юный шевалье сможет сделать блестящую карьеру и восполнить все, что по глупости утратил его отец.

Домой полковник прибыл почти успокоенным, а, посоветовавшись с женой понял, что стоит на верном пути. Место пажа получить было много проще, чем самую скромную должность при дворе, а давала она ничуть не меньше. Правда, шевалье предпочитал подождать год, два или даже три, прежде чем отправить мальчика в Париж, ибо желал, чтобы и будущий паж, и король были несколько старше. Паж — дабы уметь заслужить благосклонность монарха, король — дабы уметь оценить преданную службу.

Однако, несмотря на все эти прекрасные идеи Огюста полковник так и не простил. Старый дворянин реже стал навещать имение своих молодых друзей и всегда держался с шевалье де Бретеем холодно и официально, а госпожа де Сен-Жиль перестала приезжать к своим будущим родственникам вовсе. Таким образом лишенный последней возможности общения с людьми, молодой человек мог жаловаться на судьбу только жене, когда же госпожа де Бретей, не снеся тягот жизни, покинула этот свет, посвятил свои сетования Богу.

Время летит не только в Париже. Даже Вальядолид, с его нескончаемыми процессиями и торжественно обставленными аутодафе не заметил, как минуло семь лет. Пятнадцатилетняя невеста наследника мало напоминала восьмилетнюю кроху, впервые ступившую на землю Испании. Степенная походка, строгий, истинно королевский взгляд, благочестивые речи — придворные дружным хором славили будущую повелительницу, и только донна Изабелла не склонила перед «фламандской девчонкой» головы.