Юлия Белова - «Бог, король и дамы!»

Примерка и подгонка по фигуре нового костюма еще больше приободрили шевалье, и на встречу со старшим дядюшкой мальчик отправился радостным и довольным — таким, каким его привыкла видеть матушка в лучшие дни. На этот раз юный шевалье смог убедиться, что портреты ничуть не льстили дяде, только борода его светлости оказалась длиннее, а светло-голубые глаза были холодны, как лед. И все-таки дядюшка был очень красив, и Мишель пообещал себе нарисовать его… когда-нибудь… потом…

— Долго спишь, Жорж… — без особой сердечности произнес герцог.

Мальчик удивленно вскинул голову:

— Меня зовут Мишелем, дядя, — сообщил он, не заметив предостерегающего взгляда господина де Броссара.

Гиз поморщился.

— Имя «Мишель» годится для Бар-сюр-Орнен, племянник, но никак не для двора. «Ролан» — напоминает все эти новомодные романы, — последнее было произнесено с таким презрением, словно герцог питал отвращение ко всяким проявлениям изящной словесности, — «Готье» — слишком старомодно, а «Ален» годиться разве что для деревни. Нет, племянник, если ты хочешь занять подобающее место при дворе — тебе надо взять имя «Жорж». Оно достаточно решительно и благородно. Конечно, если бы среди твоих имен были имена «Франсуа» или «Генрих», я бы посоветовал тебе остановиться на одном из них. Но — что делать? — мой брат и невестка всегда были несколько сумасбродны…

Мишель де Бар густо покраснел, чувствуя, что должен что-то сказать. Что-то резкое и злое, но взгляд наставника заставил его прикусить язык.

— Анри! — Из глубины кабинета вышел нарядный белокурый мальчик года на два или три младше Мишеля, однако почти одного с ним роста. — Это твой кузен, Анри, вы будете вместе учиться. Он принадлежит к младшей ветви нашего дома. Ну, что ж, отправляйтесь играть. После обеда, Жорж, ты сможешь осмотреть Париж.

Сбитый с толку неприязненным обращением дяди, шевалье Мишель послушно покинул кабинет. Анри де Жуанвиль, старший сын герцога, вышел вслед за ним.

— Ты в партии [2] Разновидность спортивной игры в шары, в которую играют несколько человек, ударяя по шарам молотками. играешь? Или в суль [3] Спортивная игра, похожая на футбол и регби. Иногда в нее играли с клюшками. ? — перво-наперво поинтересовался сын Гиза.

— Я в шикан [4] Разновидность спортивной игры в шары, в которую играют в деревне на неподготовленном участке. играю… — сообщил Мишель, никогда прежде не слышавший названных кузеном игр.

— Ну, это только для деревни! — пожал плечами Анри. — А в мяч [5] Спортивная игра, предшественница тенниса. ты играть умеешь?

— Нет, — юный граф вызывающе выпрямился. — Зато я рисовать умею! Я даже тебя могу нарисовать.

— Правда?! — глаза Жуанвиля загорелись. — Ты можешь сделать мой портрет?

— Конечно, могу, — подбоченясь, заявил мальчик. Отвечая подобным образом, Мишель де Бар несколько покривил против истины, ибо умея рисовать — рисовал только карандашом. Мечта же сотворить что-либо красками пока так и оставалась мечтою. К счастью, для Анри де Жуанвиля подобные тонкости не имели значения и он смотрел на кузена в восторженном благоговении.

— Здорово… — протянул мальчик. Среди его знакомых не было никого, кто умел бы рисовать, так что юный принц не успел узнать, что занятие это не считается благородным.

— А еще я охотиться умею, — решил закрепить произведенное впечатление Мишель. — На волка, оленя и даже на кабана. И стреляю я метко.

Анри де Жуанвиль приоткрыл рот. На охоту отец брал его только раз, да и то заявил, будто та охота годилась разве что для дам. А его кузен охотился на кабана… как взрослый шевалье.

— Везет же тебе, — позавидовал кузену юный принц. Новоявленный родственник более не казался мальчику провинциальным и странным, и он решил, что с ним стоит подружиться. — Зато… я тебя в суль играть научу и в парти. Знаешь, это совсем не сложно. Раз ты в шикан играешь — в парти тоже научишься.

После обеда, прошедшего на детской половине отеля Клиссон, юный шевалье вновь предстал перед дядей Гизом. На этот раз в кабинете герцога сидел и кардинал Лотарингский, и приветствовал он племянника не в пример сердечнее старшего брата.

— Ну, что ж, Жорж, отправляйся знакомиться с Парижем, — нетерпеливо распорядился герцог, как только приветствия стихли. — Не стоит демонстрировать придворным свою провинциальность. Я желаю, чтобы ты как можно скорее запомнил ворота Парижа, мог назвать хотя бы самые главные парижские улицы и не путал Сен-Антуанское предместье с Сен-Жерменским. Да, и еще смог бы дать дельный совет, где лучше всего покупать кружева, перья и прочую дребедень.

— А зачем мне это? — удивился юный граф.

Кардинал рассмеялся.

— Действительно, Франсуа, к чему это малышу? Он ведь Лоррен, а не торговец. И, кстати, — полюбопытствовал дядюшка Шарль. — Почему «Жорж», а не «Мишель»?

Франсуа де Гиз скривился и ответил так, словно племянника в комнате не было:

— Он и так достаточно провинциален, чтобы называться «Мишелем». Не хватало еще имени «Ален»!

— Брось, Франсуа, вчера наш мальчик просто устал, — благодушно произнес кардинал и улыбнулся племяннику, улыбкой смягчая резкое суждение старшего брата. — Но, впрочем, если тебе больше нравится имя «Жорж», так тому и быть. Надеюсь, у мальчика есть деньги? — сменил тему разговора кардинал. — Париж очень дорогой город.

— Спроси Броссара — это его забота, — с плохо скрытым неудовольствием ответил Гиз. Шарль де Лоррен понимающе хмыкнул, а юный шевалье посмотрел на дядей с нескрываемым удивлением.

— Ну, что ж, Мишель, то есть, Жорж, — поправился кардинал. — Вот тебе триста ливров — трать их, как тебе заблагорассудиться. А если этого будет мало, мой кошелек всегда к твоим услугам.

Мальчик послушно взял деньги и собрался было покинуть родственников, когда в кабинет торопливо вошел какой-то офицер.

— Монсеньор, — офицер поклонился и замер перед герцогом де Гизом, взволнованный и бледный. Шарль де Лоррен доброжелательно кивнул племяннику и глазами указал на дверь.

— Иди, Жорж, Париж тебя ждет, — приказал герцог, однако не успел Мишель де Бар дойти до порога, как за спиной загромыхало: — Как это понимать, граф?

Мальчик испуганно обернулся, не в силах понять, что именно в его поведении могло так сильно разгневать дядю, и тут же понял, что гнев дядюшки направлен вовсе не на него, а на офицера. Последний стоял навытяжку, нервно сжимая и разжимая кулаки, и лишь один раз попытался что-то возразить, но Гиз немедленно пресек эту попытку:

— Замолчите, Мейнвиль, говорить буду я.

Кардинал Лотарингский поднялся из кресла, взял Мишеля за плечо и вывел из кабинета.

— Иди, Мишель, развлекайся, — дверь захлопнулась прямо перед носом мальчика. Юный граф несколько раз глубоко вздохнул и на негнущихся ногах пошел разыскивать воспитателя.