Вадим Сухачевский - Ахилл

— И все-таки — сколь многим помог бы избежать гибели твой меч, — проговорил он.

— Но я не могу вступать в битву, ты ведь тоже знаешь! — воскликнул Патрокл.

— Знаю: твоя клятва Ахиллу, — сказал Одиссей. — Но ведь еще прежде была другая клятва — данная тобой Менелаю: клятва биться с его обидчиками до последней капли крови.

— Да... — вздохнул Патрокл. — Но исполнив одну из этих клятв, я тем самым нарушаю другую. В любом случае проклятия богов мне не миновать. О, знал бы ты, как меня это мучает!.. — Он с мольбой взглянул на Одиссея: — Ты слывешь хитроумнейшим среди нас! Так дай же мне совет, как мне быть!

Я догадывался, что у Одиссея уже есть какое-то решение, иначе не стал бы сейчас и подходить к Патроклу; но, как все хитрецы, он не торопился сразу все ему выкладывать.

— Ты прав... (При этом он вздохнул еще тяжелее, чем Патрокл.) Для ахейца нет ничего страшнее, чем преступить клятву, скрепленную именем богов... Если же он дал две клятвы, причем такие, что соблюдение одной немыслимо без нарушения другой... Да, тяжела тогда будет его участь в мрачном Аиде!..

Патрокл молчал, поникший.

Вдруг Одиссей, словно лишь только что озаренный мыслью, спохватился:

— Но — какую клятву ты дал Менелаю?

— Клятву, что не пожалею жизни в битве за его жену, — был ответ. — Эту клятву я скрепил именем Зевса. То была клятва, которая для всякого ахейца...

— О, никак не преступаема! — подхватил Одиссей. — А какую клятву ты дал Ахиллу?

— Клятву, что никогда более не выступлю с оружием на стороне данайцев до тех пор, пока сам Ахилл не выступит с оружием на их стороне.

Глубоко задумчивый некоторое время стоял Одиссей. И внезапно, словно вдруг прояснившись разумом, возопил:

— С оружием?!.. Ты сказал — "с оружием"?!.. Но кто же сказал, что доблестный Ахилл, всегда, как и все герои, верный своей клятве, — кто сказал, что он должен с оружием в руках выходить против троянцев?! Одного лишь вида его было бы довольно! "С нами Ахилл!" — возглашали наши ряды, — и победа оставалась за нами! Было у него при этом оружие или нет — никто того и не видел. Сам Ахилл... само его имя было нашим самым смертоносным оружием!..

О, если бы великий Ахилл (соблюдая, конечно свою страшную клятву, скрепленную именами всех богов), — если бы он... Хотя бы без оружия... Видит же он, как страждут ахейцы, оставшись не столько даже без оружия его, сколько без его имени!.. Без оружия, мой Патрокл, хотя бы без оружия!.. Только бы само имя его!.. И если бы Ахилл, если бы славный Ахилл... Если бы он — пускай даже без всякого оружия!.. И если бы в это самое время — рядом ты, мой достойнейший Патрокл!.. И если бы позади, — о, пускай тоже без оружия!.. — если бы позади ступали ваши славные мирмидонцы!..

О, если бы хоть в этой малости ты, Патрокл, мог нам помочь!

Уверен, боги забыли бы о твоих клятвопреступлениях, Патрокл, если бы ты помог нам лишь в одной малости... Если бы все наше воинство однажды вдруг снова возгласило: "С нами Ахилл!"

А за оружие... За оружие (коли была дана клятва богам)... За оружие при этом и не надо браться, мой Патрокл! Лишь бы возглас этот — "С нами Ахилл!" — разносился над нашими рядами!

— Но Ахилл!.. Он — никогда, никогда!.. — начал было Патрокл.

Однако Одиссей прервал его:

— Пройдемся по нашему лагерю, Патрокл, — сказал он. — Мне надо посмотреть, сколь мы нынче готовы к обороне.

Я понял: он увидел меня, слушавшего их разговор, и не желал, чтобы кто-либо знал, чем этот разговор закончится. Потому я сам поспешно двинулся по берегу в сторону от них.

Я шел, Профоенор...

Ах, не смущайся так! Для меня ты — по-прежнему, Профоенор!..

Я шел вдоль берега, Профоенор, и думал: неужели Одиссею удастся подвигнуть Патрокла на то, чтобы тот, в свой черед, подвигнул Ахилла?..

На что?!..

На то, о боги, на то, чтобы Ахилл, позабыв о том, что сотворил Агамемнон с его Брисеидой... чтобы он, обо всем позабыв, снова вышел против Гектора и троянцев... Уж неважно, с оружием или без оружия...

Нет, не мог я такого себе представить, мой Профоенор!.. (Клеон опять с легкой усмешкой взглянул на своего гостя.)

И все же, — продолжал он, — все же не зря (я так думал) Одиссей, хитроумнейший среди нас, затеял весь этот разговор! Что-то же он замыслил. Но вот — что, что?..

О, не верил я, что позабудет о своей страшной обиде Ахилл!..

...На другое утро опять загремели трубы над стенами Трои, распахнулись городские ворота, и, быстро выстроившись в правильные ряды, на наш частокол двинулись троянцы. Позади волы везли метательное орудие, а другие волы везли подводы со страшными шарами. А впереди троянских рядов ступал Гектор в своем шлеме с высоким гребнем, страшным для всех, кто когда-либо лицом к лицу встречался в бою с этим великим воином.

Хотя Одиссей и Аякс были с нами, но робость все еще сковывала нас.

И вдруг из нашего лагеря вышел высокий воин в черных доспехах, в шлеме с золотым гребнем и стал впереди наших военачальников, Аякса и Одиссея.

Был он, этот воин, без меча и без щита, в легких кожаных доспехах, но при этом бесстрашно шел на врага.

О, мы узнали эти доспехи, этот шлем. И опять, как бывало прежде, в пору забытых уже побед, разнеслось над нашими рядами:

— С нами Ахилл! С нами снова Ахилл!

И двинулись мы на врага, на ходу сплачивая свои ряды, уже ничего не страшась. Ведь с нами опять был Ахилл, а это значило для всех нас, что на нашей стороне опять бессмертные боги!..

Клеон примолк, чтобы выпить немного вина.

— Так что же, — нетерпеливо спросил его гость, — Ахилл нарушил свою клятву больше не выступать на стороне Агамемнона?

— Ты, как все молодые люди, нетерпелив, — ответил Клеон. — Что ж, слушай, слушай...

— ...Слушай же, слушай! — продолжал Клеон, допив вино. — Слушай, Профоенор... как бы там тебя в действительности ни звали!

Когда нас отделяло от троянцев расстояние не больше, чем в десять копей, Гектор, видя перед собой золотой гребень на шлеме Ахилла, движением руки остановил свои грозные ряды.

Мы тоже остановились.

— Ахилл! — крикнул Гектор. — Наш поединок еще не закончился! Доведем же его до конца!

Наш герой продолжал стоять. Все мы знали — конечно же, не трусость это. Клятва, данная богам, что не станет он подымать оружие за Агамемнона, не давала ему вступить в бой.

— Но ты без меча, Ахилл! — произнес Гектор. — Неужели у данайцев даже меча для тебя не нашлось? Так возьми наш меч, у нас их много... Или нынче ты боишься драться, Ахилл?

Был среди нас микенский воин по имени Подарекс, благородный юноша с пылким нравом, истинный герой. Он, как и все, знал о страшной клятве, данной Ахиллом, и, чтобы не допустить его посрамления, с обнаженным мечом выбежал из наших рядов.

— Никто не смеет говорить, что Ахилл струсил! — возгласил он. — Я — и то не боюсь сразиться с тобой, Гектор, — так может ли этого убояться такой воин, как Ахилл?!.. Защищайся, троянец! — и с этими словами бросился на Гектора.