Геннадий Осетров - Гибель волхва. Варвары

Манна, расположенная на самой северной оконечности обширной персидской державы, из–за отдаленности от центральной власти жестоко обиралась посаженными на ней наместниками Дария. Маннейский же царек, оставленный у власти лишь потому, что сложил оружие по первому требованию, ничего не смог сделать для своего народа. Его армия влилась в персидскую, составленную из армий многих покоренных держав, но свинченную жесточайшей дисциплиной, являющую собой грозную военную организацию. К тому же войска маннейцев были выведены для досмотра во Фригию и там расквартированы, а фригийские введены в Манну. Дарий считал – на чужой земле воины будут послушны и исполнительны. Перетасовка такая была обязательной, и сам царь следил за ней тщательно. Но если царек не мог защитить народ, то сам народ Манны – почти сплошь земледельцы, бьющиеся над своей скудной землей – этот народ не однажды брался за оружие. Так было и теперь. Царек и наместники бежали, фригийские воины отступили. Сам царек оказался в Ниневии и нашел там печальный конец. Но плохо вооруженные, необученные народные дружины не выстояли перед натиском войск, посланных Дарием. После двух–трех сражений они дрогнули и рассыпались. Однако Дарий на этот раз не ограничился только усмирением бунтовщиков. Запылала Манна. Было похоже, что «сын неба» решил оставить на ее месте каменистую пустыню. Население бросилось вон из страны: кто на север, чтобы там, в горах, переждать лихолетье, кто на восток – к Каспийскому морю.

В этом, втором потоке народа и затерялся Азгур, сын толмача.

Два брата–старика, добывающие рыбу для ольвийских перекупщиков–рыботорговцев, были застигнуты бурей у одного из островов, милях в двадцати от Ольвии. Буря расходилась великая, но страх перед нею был ничтожен из–за боязни потерять сети.

Пока один ударами весел удерживал прыгающую на волнах плоскодонку, другой вытаскивал снасти. Так они маялись долго. Но мало–помалу дождь кончился, воссияла луна, а утихший ветер дал морю успокоиться. И хотя вал был еще высоким, но теперь он стал положе, накатистее. Сумасшедшая пляска волн уже не мешала работе, и куча мокрых сетей росла на дне лодки. Старик, мах за махом, выхватывал из воды последнюю, когда увидел такое, от чего ужасом сковало его уставшее тело. Вцепив настывшие пальцы в щербатые борта лодки, смотрел он, как то пропадая под водой, то появляясь ненадолго, к ним все ближе и ближе подшвыривает валами косматую голову. Второй старик тоже увидел ее, бросил весла и ничком ткнулся в кучу мокрых снастей.

– Помилуй нас, Посейдон, хозяин морей и хлябей! – просительно, со страхом взвыл он.

Очередным валом голову подбросило к лодке, ударило о борт, и она, освещенная луной, начала проваливаться в черную глубь. Старик видел вокруг нее медленное шевеление белых волос, стайку кефали и тусклый серпик в ухе.

– Это человек! – крикнул он. – Серьга в ухе!

Второй старик подхватился с сетей, глянул за борт и плюхнулся на сиденье.

– Бросай снасть! – простонал он, ударяя веслами.

Старший, совершенно лысый, но еще крепкий старик, повернул к нему черное от загара лицо, все в светлых брызгах.

– Человек заплыл в сеть, – проговорил он, сдерживая дрожь в голосе и подергивая конец снасти. – Видишь? Вставай и помоги.

Творя заклинания и обмирая, братья подняли сеть, а с ней и мастера. С трудом перевалили большое тело через борт лодки, при этом порядком зачерпнули воды от подступившего вала. Передохнули, сели вдвоем за греби и заторопились к острову. Плоскодонку покачивало, тело мастера валяло со стороны на сторону. Он застонал. Со стоном его вырвало водой. Это и вернуло к жизни. Когда лодка приткнулась в затишье к берегу, Лог уже силился приподняться. Уверовав окончательно, что выловили они не какое–нибудь чудовище, а человека, по виду иноземного купца с потонувшего судна, старики повеселели. Дружно выволокли мастера на берег и, разъезжаясь ногами на смоченных дождем валунах, снесли его в свой рыбачий шалаш, напоили крутым кипятком.

Лог пришел в себя, Намолчавшиеся наедине с морем старики были словоохотливы, а слушатель внимательным и благодарным. Так он узнал, что братья промышляют рыбу на мелководье, солят ее, сушат, и этого хватает на продажу, чтобы на вырученные деньги пережить зимние месяцы. В холодное время не рыбачат, да и добыча бывает скудной. Завтра они отправляются к следующему островку. Надо успеть до осенних штормов обловить все прибрежные мели. Это их участки.

По рассказу стариков Лог предположил, что попал он все же туда, куда хотел, а именно – на Белый остров. Чтобы быть уверенным, спросил об этом.

– Белым зовется, – подтвердил старший рыбак. – Вот спадет темень, увидишь. В том конце острова скала есть светлая. Вот по ней и прозвали. С моря смотришь – голова утячья из воды торчит: клюв на зеркало положила, а над клювом набалдашник сияет. Мы–то на самом кончике клюва шалаш держим из–за рыбы. Тут она все крутится, на мели, а там приглубло.

– А скала, набалдашник–то, прямо вниз обрывается, и дна не видать, – вставил второй рыбак. – Да и не плаваем мы туда и не ходим. Ну его! – Он махнул рукой, виновато посмотрел на старшего, будто ненароком проговорился, открыл незнакомому одним им известную тайну.

– Что не ходите–то? – живо спросил Лог. Он уже подумал, не нашли ли старики мастерскую Сосандра. Где ей быть, как не в скалах.

– Не все там ладно, вот что! – старший раскрылил руки, хлопнул по коленкам. – Огонек по ночам блуждает, а тут, кроме нас, никого. Кто ходит? Что за огонек?

Старик посопел нависшим над губой носом, покрутил отблескивающим от костра коричневым черепом. Сцепив натруженные руки, все в путанице бугристых вен, строго уставился на жаркие уголья.

– Известно, кто, – помолчав, заговорил он. – Душа бродит, оболочку свою усопшую отыскивает. Нельзя ей так–то вот, без ничего, к праотцам являться.

– И все молчком, все тишко–о–ом! – пропел второй рыбак.

– А чего ей в темени–то шуметь? – продолжал старший. – Хоть она ничего из себя, туман вроде бы, а все одно – робеет ночью. Да как не робеть?.. Вот уж с солнышком испарится, улетит ввысь да чайкой перекинется, тогда небось выкричится.

Лог окончательно утвердился в мысли, что старики ненароком видели Сосандра. Рыбаки замолчали, но, казалось, и молча они продолжали свой разговор, который, по всему было видно, возник у них не сегодня, он давний, на сто ладов переговоренный в ненастные, безработные дни, а сейчас вели его исключительно для гостя.

– Вернетесь в Ольвию, найдите человека по имени Астидамант, – попросил Лог. – Он друг мне и знает, куда я направился. Надвратником служит. Передайте, на месте я, добрался.