Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа

— Тысяча километров! Ворона за сколько этот отрезок пролетит? За месяц? За два? А мы тащились шесть лет!

Тысяча обычных километров, но десять, двадцать тысяч километров солдатских. Километров дорог, стылых и продуваемых ветрами зимой, раскисших весной и осенью, пыльных летом. Солдатских километров, исчисляемых облезшей под лямками тяжеленного ранца кожей, погибшими друзьями, осадами и битвами. Солдатских километров, оставшихся навсегда в прошлом, потому что армии теперь предстоял единственный марш — две сотни километров до Бордо, где солдат ждали корабли. Какие-то батальоны они отвезут в заморские колонии, какие-то — на игрушечную войнушку в Америку, какие-то — в Англию для расформирования.

Рота Фредериксона должна была отправиться на родину. Батальон, частью которого она являлась, подлежал роспуску, а его бойцы — распределению по иным германским батальонам. Записавшиеся в роту во время войны испанцы уже слиняли. Они присоединились к зелёным курткам только, чтобы убивать французов, полулегально, и на их уход Фредериксон смотрел сквозь пальцы, причём тем глазом, что прикрывала повязка. Оставшийся после расформирования бригады не у дел Шарп получил дозволение вернуться в Англию со стрелками и через три недели после капитуляции французов плыл с зелёными куртками на плоскодонной барже, нанятой в качестве транспорта для доставки британских войск по Гаронне к причалам Бордо.

За считанные минуты до того, как баржа оттолкнулась от пристани, нарочный из штаба дивизии привёз мешок с почтой для роты Красавчика Вильяма. Корреспонденции было немного. В роте мало кто умел читать и писать, а у грамотеев редко имелись любящие родственники. Одно письмо адресовалось парню, погибшему ещё под Фуэнтес де Оноро. Его матушка, отказываясь верить в смерть сына, и по сей день писала ему каждый месяц пространные послания, наставляя служить честно, быть ревностным христианином и не позорить семью.

Нашёлся в мешке и толстый пакет для майора Ричарда Шарпа. Пакет шёл к адресату целый месяц, направленный сначала в Собственный принца Уэльского Добровольческий полк, оттуда — в штаб-квартиру, переправившую пухлый конверт в дивизию.

— А вы тревожились. — сказал Фредериксон, — Джейн написала вам, как только смогла.

— Верно.

Шарп удалился с пакетом на нос баржи и, волнуясь, вскрыл сургучные печати. Из оболочки выпали два письма.

Первое было от сумасшедшего ланкаширца, изобретшего уникальную цепную пулю, что, будучи выстрелена из мушкета или винтовки, ломала ноги кавалерии противника. Прожектёр умолял героя-майора замолвить словечко перед армейским начальством, чтоб оно купило удивительную пулю, пышно именуемую автором «Патентованным Конным Ноголомом Армбрюстера». Шарп письмо скомкал и швырнул за борт.

Второе послание было от лондонских банкиров Шарпа. Они с искренним почтением уведомляли клиента, что, в соответствии с доверенностью, наделявшей миссис Джейн Шарп правом распоряжаться открытым у них счётом майора, ей были выданы средства со счёта, включая четыре процента годовых, и доставлены на квартиру на Корк-стрит, в Вестминстере. Банкиры благодарили Шарпа за честь и доверие, выражая надежду, что он будет пользоваться и впредь услугами дома Хопкинсон и сын. Также сообщалось, что расходы на обслуживание счёта составили шестнадцать фунтов стерлингов сто сорок пять пенсов [11] В одном фунте стерлингов двести сорок пенсов. Прим. пер. , каковая сумма и была вычтена из выданных миссис Джейн Шарп денег. В заключение Шарпу напоминали, что у Хопкинсонов находится на хранении его сабля, подаренная Патриотическим фондом.

Хозяин баржи поднял гафель, и просмоленные ванты подозрительно затрещали. Посудина тронулась по реке, но Шарп этого не заметил. Он хмуро перечитывал письмо.

— Хорошие новости? — нарушил его одиночество Фредериксон.

Вместо ответа Шарп протянул другу письмо. Тот пробежал его глазами:

— Ух ты! Я и не знал, что вас так побаловал Патриотический фонд!

— За взятого под Талаверой Орла. Сабля гиней за пятьдесят.

— Качественная?

— Так себе. — Шарп недоумевал, почему капитан, не придав значения тому, что действительно важно, интересуется пустяком, — Клинок из золингеновской стали, ножны работы Кимбли. Я саблю и надевал-то, по-моему, лишь раз.

— Отлично будет смотреться на стене. — Фредериксон отдал майору послание, — Рад за вас. Новости и правда хорошие.

— Что же в них хорошего?

— Джейн получила деньги, так что вас, вероятно, ждёт в Дорсете уютное гнёздышко.

— За восемнадцать тысяч гиней?

Рот Фредериксона приоткрылся от изумления. Он часто-часто заморгал:

— Господь Всемогущий! У вас восемнадцать тысяч гиней?

Шарп нехотя пояснил:

— Мы взяли бриллианты под Витторией. Вообще-то, их нашёл Патрик, но разделил их со мной.

Капитан присвистнул. Он слышал о том, что при разграблении французского обоза под Витторией пропали драгоценности испанской короны; он знал, что Шарп и Харпер неплохо «прибарахлились» там же, однако никогда не связывал обе истории между собой. Да, фортуна благоволила к Шарпу. На восемнадцать тысяч гиней человек сто лет мог жить припеваючи.

— Можно купить приличное жильё за сто гиней. — зло сказал Шарп, — На кой чёрт снимать восемнадцать тысяч?

Фредериксон присел на основание бушприта. Шарп в потрёпанной зелёной куртке и сказочное богатство плохо вязались друг с другом.

— Зачем вы дали ей право распоряжаться счётом?

— Перед дуэлью. — произнёс Шарп с досадой, — В случае чего не хотел, чтоб она нуждалась.

Капитан попытался утешить друга:

— Вероятно, Джейн отыскала лучшее место для помещения капитала.

— Почему же не написала мне?

Неизвестность и беспокойство за Джейн мучили Шарпа. Одинокая женщина с деньгами — лакомый кус для проходимцев всех мастей, каких в Лондоне полно.

— Где эта Корк-стрит?

Фредериксон наморщил лоб:

— Где-то возле Пикадилли. Приличный район.

— Ну, она может себе это позволить.

Фредериксон уставился на проплывающие мимо болотистые берега:

— Какая разница, Ричард? Три недели — и вы дома.

— Верно.

— Женщины — как винтовки. — глубокомысленно изрёк Фредериксон, — Без должной профилактики вскоре перестают слушаться. Кстати, о профилактике. Некоторые мои бездельники полагают, что, раз война кончена, оружие чистить необязательно. Сержант Харпер! Проверка оружия, быстро!

Так они плыли домой.

Болота на берегах сменились заливными лугами. День клонился к вечеру. Шарп стоял на носу с Харпером.

— Что будете делать, сэр?

— Наверно, продам офицерский патент.

Шарп проводил взглядом лодку с двумя рыбаками в белых рубахах и соломенных шляпах. Мирная картинка.