Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа

Генерал терпеливо увещевал невестку, дескать, англичан здесь быть не может. Они вторглись во Францию с юга и уже грузятся на корабли в Бордо. Да и с чего бы им преследовать семью Лассанов?

— Это были англичане. — упорствовала Люсиль.

Генерал вздохнул:

— Марианна сказала мне, что ты ничего не ешь.

— Ненавижу англичан. Пусть вернутся, и я их убью.

— Если ты не будешь есть, то у тебя не хватит сил их убить.

Последнее соображение возымело действие. Вечером Люсиль съела целую тарелку чечевичной похлёбки и добрый ломоть окорока.

Генерала беспокоило состояние Люсиль. Он посоветовался с доктором. Эскулап полагал, что у девушки временно помутился разум. Ей могла бы помочь поездка на воды. На это требовались деньги, которых ни у Люсиль, ни у генерала не было.

— Есть, правда, ещё одно средство. Замужество. — задумчиво сказал врач, — Недуги головы порой успешно лечатся микстурой сердца, если вы понимаете, о чём я.

— Понимаю, доктор. — грустно ответил генерал, — Только девочка до сих пор любит моего погибшего сына. К сожалению, о новом браке не может быть и речи.

Переговорив со слугами и жителями деревни, генерал убедился, что в случае возвращения бандитов Люсиль не останется беззащитна, и на следующее утро уехал.

За его каретой ещё не улеглась пыль, как на дороге показались пять всадников. Деревенские похватали оружие и бросились в шато.

Конные ехали медленно, держа руки на виду. Остановившись в нескольких метрах от последнего моста через ров, их старший любезно осведомился, может ли он побеседовать с графом Лассаном?

— Он мёртв. — недружелюбно выкрикнул из-за рва сын мельника.

Всадник, опасливо следя за пляшущим в руках юнца древним мушкетом, учтиво до приторности отрекомендовался:

— Моя фамилия Ролан. Я — юрист Его Наихристианнейшего Величества. Не соблаговолите ли вы, мсье, передать близким усопшего графа, что я желаю перемолвиться словечком с кем-нибудь из них.

Мельников сын, впервые в жизни названный «мсье», подумал-подумал, да и побежал к мадам Кастино с известием, что её хочет видеть какой-то столичный хлюст.

Ролан, чьё седалище было отбито многодневной тряской в седле, с удовольствием разминал затёкшие ноги, прохаживаясь с Люсиль меж яблонь. Его люди с оружием наготове патрулировали край сада.

Стряпчий объяснил, что послан казначейством на поиск похищенного англичанами из форта Тес-де-Буш золота. Так как граф Лассан был комендантом форта, мсье Ролану поручили допросить его. Гибель графа, добавил законник, чрезвычайно огорчительна.

— Не гибель, убийство. — поправила Люсиль.

— Убийство. — послушно повторил Ролан.

— Англичане убили его. Злодеи в зелёном. Стрелки.

Ролан застыл на месте:

— Вы уверены, мадам?

Привыкшая к недоверию Люсиль ощетинилась:

— Я не сумасшедшая, мсье! Я их видела собственными глазами! Они были в зелёном! Стрелки, которых боялся мой брат! Он говорил, что они придут за ним, и они пришли! Звери, настоящие звери! Брат даже имя знал того, кто хочет его убить! Шарп!

— Не тратьте на меня красноречие, мадам. — прервал её излияния мсье Ролан, — У меня нет сомнений в истинности вашего рассказа.

— Вы… Вы верите мне, мсье?

— Не просто «верю». Знаю, что так оно и было. Я сталкивался с этим Шарпом. Безжалостный человек. Он с сообщниками украл принадлежащие Франции ценности и теперь, по-видимому, заметает следы, избавляясь от свидетелей. Прискорбно, что я не сообразил предупредить вашего брата.

Люсиль покачала головой:

— Анри не упоминал ни о каких ценностях.

— Офицер не имеет права посвящать в служебные тайны посторонних, какими бы близкими ему они не были. — обливающийся потом под лучами по-летнему жаркого солнца Ролан вытер платком шею и направился обратно к шато, — Едва ли англичане вернутся сюда.

— Пусть вернутся. — кровожадно сверкнув очами, Люсиль достала из кармана передника седельный пистолет, — Хоть один из них отсюда не уйдёт.

— Право, мадам, убийства — не женское дело.

Досадуя, что съездил впустую, Ролан спешил добраться до Кана, где имелась гостиница и хоть какие-то признаки цивилизации. Он страшился, что Люсиль предложит ему остаться на обед, и заранее содрогался, воображая, чем его накормят в этом обветшалом шато. На счастье мсье Ролана, занятой мыслями об отмщении Люсиль было не до расшаркиваний перед заезжим гостем.

Мсье Ролан с оханьем влез в седло. Он написал Люсиль свой адрес, взяв с неё клятву непременно сообщить, если англичане всё же появятся вновь. Угроза приглашения на убогую трапезу миновала, и законник чувствовал неожиданный прилив симпатии к сестре погибшего коменданта:

— Вы позволите мне дерзнуть дать вам совет, мадам?

— Окажите честь, мсье.

Ролан подобрал поводья:

— Не чахните в одиночестве, мадам. Выйдите замуж. Слабой женщине не выжить без надёжного плеча. Я сам женат, и, признаюсь, семья — величайшая опора для меня в бурном житейском море.

Люсиль только улыбнулась.

Выезжая на мост, Ролан внезапно обернулся:

— Скажите, мадам, а у вашего брата на правой руке были все пальцы, когда он приехал домой?

— Они отрезали их! — с мукой крикнула Люсиль, — Англичане!

Ролан понял её так, что англичане лишили Лассана пальцев при взятии Тес-де-Буш, как и писал в поддельном рапорте Дюко. Законник приподнял шляпу:

— Благодарю вас, мадам. Извините, если мои неловкие расспросы потревожили вашу душевную рану.

Ночью в Кане мсье Ролан настрочил два отчёта. Первый был адресован министру финансов. Ролан докладывал, что Анри Лассан не может быть допрошен относительно искомого золота по причине его гибели, к коей, вероятно, причастны разыскиваемые англичане Шарп и Фредериксон.

Второй рапорт содержал больше подробностей. В нём убийство английскими стрелками коменданта Лассана рассматривалось, как косвенное доказательство их вины в хищении золота, и делался вывод, что второго свидетеля, майора Дюко, тоже нет в живых. Иначе чем объяснить его исчезновение? Англичане, скорее всего, покинули границы Франции, однако поиски их ведутся и королевскими чиновниками, и британцами. Далее Ролан сообщал, что французские власти потребовали от руководства британского флота прекратить незаконные изыскания в районе форта Тес-де-Буш, и моряки, скрипя зубами, уступили. По агентурным данным, в результате раскопок им не удалось обнаружить ни золота, ни личных вещей императорской семьи.

Этот рапорт, написанный бисерным почерком на тончайшей индийской бумаге, был отослан с надёжным человеком к безымянному каллиграфу в Париж.

Каллиграф закатал тончайшую индийскую бумагу меж двух листов обычной. Непосвящённый едва ли догадался бы, что этот плотный лист на самом деле — конверт. Затем каллиграф, тщательно выписывая завитки букв, начертал на листе скучнейшую оду в честь греческих богов.