Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа

— Абсолютно. Налегке, разумеется. С личными вещами, оружием, но ничего громоздкого.

Ничего громоздкого. Вроде сундука с драгоценностями. Судьба Шарпа или Кальве не волновала Паницци. Сокровище было его целью, сокровище.

Кальве зыркнул на север. Кавалерия огибала утёс.

— Вы дадите нам пятнадцать минут на раздумья, полковник?

— Десять. — Паницци отсалютовал Кальве саблей, — Окажете нам честь позавтракать со мной и моими офицерами, генерал?

— А у вас есть копчёная грудинка?

— Для генерала Кальве у нас найдётся что угодно. Жду вас через десять минут.

Итальянец вложил саблю в ножны и сделав знак товарищам. Три всадника потрусили к подножию скалы.

— Merde, merde, merde! — прошипел сквозь зубы Кальве, — Англичанин!

Он вперил в Шарпа тяжёлый взгляд:

— Я обложил тебя в Тес-де-Буш, как медведя в берлоге, а, когда собрался наколоть на рогатину, твой хитрый умишко измыслил грязную уловку с известью. И ты улизнул. Ну же, англичанин, какие трюки у тебя ещё в запасе?

Шарп, кусая губу, смотрел на ряды неаполитанской пехоты:

— Насколько они полны решимости драться?

— Не танцевать же они пришли. — буркнул Кальве, — Павлин Паницци на глупца не похож. Он, наверняка, расписал солдатам, что здесь их ждут толпы шлюх и горы золота. Они чуют поживу и будут зубами нас грызть.

— Так давайте не станем обманывать их ожидания. — подмигнул генералу Шарп.

— Что?!

— Давайте порадуем их золотом. Камни возьмём, а от золота избавимся. Оно всё равно слишком тяжёлое.

Кальве участливо поинтересовался:

— Вы, падая, макушечкой не приложились об пол, дружок?

— Зря иронизируете, генерал. За неимением извести можно ослепить врага блеском золота. Дождём золота! Золотом, сыплющимся с неба! — воодушевлённо заговорил Шарп, — Что, по-вашему, лучше: вернуться к императору с пустыми руками или выкупить горстью монет остальные сокровища?

— И что же я должен сделать? Пойти к ним торговаться, как последний лавочник? Горсти золота им будет мало, они захотят получить остальное.

— Разве я сказал «торговаться»? Я, помнится, предложил дать золото. — Шарп ухмыльнулся, — Как думаете, насколько крепка у них дисциплина?

— Сброд. — поморщился Кальве, — У меня обозники были лучше вымуштрованы, чем эти.

— Надеюсь, с жадностью у них, по крайней мере, всё в порядке. — Шарп повернулся к Харперу, — Тащи пушку, Патрик. Порох не забудь.

Харпер приволок «кузнечика», пороховой бочонок и запалы. Шарп выставил бронзовую трубу дулом вверх, как обычно наводят мортиры. Он не намеревался расстреливать неаполитанский батальон, расположившийся в полукилометре от утёса. Он собирался осыпать их золотым дождём.

Два гренадёра принесли мешочки с франками. Отмерив пороховой заряд, Шарп заложил его в ствол. Требовалось точно рассчитать дозу, чтобы золото не улетело Бог весть куда. Стрелок высыпал в дуло жменю монет и вставил короткий запал:

— Генерал?

Кальве, которому нелегко далось решение в буквальном смысле слова «выбросить на ветер» золото Наполеона, просиял. Золотой дождь должен был пролиться восточнее рядов пехоты, подальше от моря. Оглянувшись, Кальве проверил, готовы ли его люди к марш-броску.

Харпер поддерживал одной рукой шатающегося Фредериксона, сжимая другой верёвочный поводок Дюко. Ноги французику пришлось освободить. На каждом из гренадёров, исключая раненых, были навьючены мешки и ранцы с драгоценностями. Из пленных брали с собой только Дюко.

— Готовы? — вопрос был риторическим, и Кальве прижал к короткому запалу тлеющий кончик сигары.

С шипением прогорела затравка, и пушка с грохотом выбросила дымный, с огненной сердцевиной язык, хлопнувшись назад. Шарпу, устремившему взгляд на неаполитанцев, почудилось на миг, будто солнце лопнуло в небе, расколовшись на десятки золотых искр. Харпер присвистнул. Монеты, сверкая, прыгали и раскатывались справа от шеренг итальянцев.

Шарп, не мешкая, поднял пушку, зарядил её повторно и выстрелил вновь. Зенит вновь сверкнул осколками солнца. Неаполитанцы зашевелились.

— Пытаются олухов к порядку призвать. — сообщил Харпер.

Третий выстрел, четвёртый. В пятый раз Шарп увеличил порцию пороха и увёл ствол чуть в сторону, чтобы солдаты, подбирая золото, удалялись от пляжа. Ряды смешались. Неаполитанцы разбрелись по равнине, побросав и ружья, и ранцы, и кивера. На беснующихся офицеров и сержантов никто внимания не обращал. Дух наживы оказался сильнее чувства долга.

Шарп вытряхнул оставшееся золото, забив ствол под завязку, и осчастливил восторженно перекликающихся неаполитанцев последним золотым салютом. Затем помчался догонять товарищей.

Надо было поторапливаться. Пехота, увлечённая собиранием свалившегося с неба богатства, для беглецов опасности не представляла, однако в любую минуту могла объявиться кавалерия, да и конные офицеры полка Паницци, сообразив сбиться в группу, легко перехватили бы людей Кальве и стрелков, отягощённых сокровищами и ранеными. Харпер волок Дюко, Шарп помогал Фредериксону. Капитан, хоть и бормотал: «Я сам. Сам», валился с ног, едва майор его отпускал.

— Внимание, слева! — предупредил Харпер.

Паницци и три офицера скакали наперерез. Убедившись, что Фредериксон кое-как держится на ногах, Шарп встал на одно колено, прицелился. Пуля выбила столбик пыли перед мордой лошади Паницци. Полковник понял намёк, и всадники остановились.

Шарп подхватился с колен. Крайний из гренадёров приглядывал за правым флангом. По-видимому, кавалерия, от которой происходящее закрывал утёс, пребывала в неведении относительно выпавшей на долю пехоты удачи. Рваная цепь солдат всё дальше удалялась от моря, игнорируя сорвавших голоса сержантов. Ещё бы, некоторые везунчики уже подобрали с земли монет на сумму, вдвое-втрое превышающую их годовое жалование!

Шарп съехал по рыхлому откосу русла пересохшего ручья, настиг отставшего от остальных Фредериксона и помог ему перебраться через зазубренный край противоположного берега овражка. Слева открылась деревня и бухта. На пристани подпрыгивал от нетерпения лейтенант Эрже, посланный с двумя бывшими моряками за лодкой. В бедро Шарпу будто кислоты залили, силы иссякали, зато Фредериксон обрёл второе дыхание. Лицо его потемнело и вспухло, единственное око превратилось в щёлочку, но капитан шагал, и шагал довольно бодро. Харпер тычками подгонял Дюко. Кальве весело свистнул лейтенанту, рыся во главе группы к причалу мимо плетёных корзин, выставленных на просушку сетей и лающих за заборами псов. На палубе ярко выкрашенного рыбачьего баркаса, около которого махал руками Эрже, хозяин лодки и его помощник недовольно косились на дула мушкетов двух гренадёров.