Джеймс Джексон - Кровавые скалы

— Я согласился продать тебя Мустафе-паше. Твое будущее предрешено.

Но будущее Гарди было отнюдь не предрешено — оно заключало в себе судьбы Биргу, Ла Валетта, его старого союзника рыцаря Большого Креста Лакруа, Анри и Юбера, Люки и мавра. Кристиан вновь подумал о Марии, ощутив подползающую тошноту, порожденную чувством утраты. Она погибла из-за него и ради него. Гарди горько было сознавать, что по воле случая он обязан спасением ее брату, перед которым ему придется покаяться и которого он должен просить о прощении. Пленник слышал слова Эль-Лука и плывущие над водой звуки, доносившиеся с турецких кораблей. Тихо трещало дерево, поскрипывал такелаж на мачтах с треугольными парусами. Все шло своим чередом.

— Эль-Лук, на абордажной площадке [23] Абордажная площадка — установленная перед главной мачтой платформа, где размещалась абордажная команда, обычно состоявшая из рыцарей и тяжеловооруженных воинов. никого нет.

— Ты пьян. Осмотри палубу еще раз. Они спят.

— Мы обыскали каждый дюйм. Канониры, надсмотрщики — все пропали.

— Выполняй приказ или сгинешь сам.

Корсар отступил, стараясь поскорее исполнить поручение и опасаясь возможного наказания. Эль-Лук приблизился к краю палубы и внимательно оглядел ряды рабов, ютившихся на скамьях внизу. Сто восемьдесят футов галерного пространства и неутолимых страданий. Пират наслаждался положением господина, сурового владыки тьмы.

— Нашли их?

— Нет, Эль-Лук. Наверное, они сошли на берег, — отозвался корсар.

— Наверное, тебе стоит взять кнут и выбить правду из рабов. Выбери одного.

Тотчас на спину и плечи сидевшего рядом несчастного обрушился удар веревочного хлыста. Возможно, пират сделал не самый лучший выбор. Он ожидал, что раб вскрикнет и, истекая кровью, заплачет в оковах. Но случилось иначе: со скамьи встал мускулистый великан, схватил кнут и обмотал вокруг шеи обидчика. Руки, окрепшие от гребли, вздулись от напряжения. Ноги араба бешено молотили по воздуху, отрываясь от палубы.

— Кастрировать каждого на этой скамье! — крикнул Эль-Лук своим командирам. — Посмотрим, как теперь эти черви взбунтуются!

Но бунт шел полным ходом. Едва один из корсаров бросился на помощь собрату, как тут же голова его раскололась от удара о бревно. Другой упал, извиваясь, с абордажным крюком в глазу. Из-под овчинных настилов показались похищенные из оружейной клинки — преисполненная жаждой мести толпа размахивала кинжалами и абордажными саблями. Эль-Лук смотрел, как убивают его людей и судно переходит в чужие руки, и жалел о том, что разрешил команде покинуть корабль. Мятежники бросились к нему.

Или он сам придет к ним. Позади с ножом в руке стоял Гарди, сбоку — Антонио.

— Ты хотел, чтобы я боролся за жизнь, Эль-Лук. Такой борьбы достаточно?

Удар в поясницу сзади подбросил капитана в воздух. Он упал, сильно ударившись, и больше уже не поднялся, поглощенный бурным потоком разящих рук, ног и клинков.

Антонио покачал головой:

— Похоже, он стал той женщиной, которой хотел быть.

— Самое кратковременное переживание в его жизни.

— Теперь галера принадлежит новому хозяину. Нужно отправляться в Мдину, пока не подняли тревогу.

— Ты прав, Антонио. Воспользуемся нашим шансом, как и эти люди.

— Я дам им кормчего, который выведет корабль к северу. Отныне и впредь они сядут за весла как вольные люди, не знающие наказаний.

— Они будут грести ради спасения своей жизни.

Весть о внезапном ночном бегстве Эль-Лука Али Фартакса и его корсаров неизбежно достигла Мустафы-паши и разлетелась по всему турецкому лагерю. Ярости главнокомандующего не было предела. Его обманули, предали, опорочили самого султана, а военный союз теперь подорван злонамеренной трусостью слабого самолюбивого пирата. Этот человек попросту сбежал с поля боя, прихватив с собой трофеи. Мустафа-паша поклялся однажды заставить корсара заплатить за измену кровью.

— Мои сердечные приветствия, месье Гарди.

Губернатор Месквита весьма постарел за последнее время и был явно измучен заботами об обороне города, лишенного припасов и стражи. Тем не менее он оказал гостю радушный и достойный прием.

Гарди, вновь облаченный в истрепанные в битвах сапоги, штаны и бригантиновый жилет, поклонился в ответ:

— Благодарю вас за то, что послали на выручку Антонио и его отряд.

— Они собирали весьма ценные сведения. До сей поры они выискивали новые цели для нашей кавалерии и каждую ночь сообщали о тяжелом положении Сент-Эльмо.

— Вы узнаете о падении форта во всех подробностях.

— Я долго скорбел над каждым слухом, над каждой весточкой, что доходили до нас от шпионов и перебежчиков. Мы знаем, как язычники захватили равелин, как вы удерживали подъемный мост и как приняли смерть столь многие из наших доблестных братьев.

— Биться рядом с ними было для меня честью.

— Я не буду просить вас пересказывать увиденное и вспоминать о случившемся, месье Гарди. Ваши шрамы достаточно красноречиво говорят о той битве.

— Все мы кем-то пожертвовали, губернатор Мескита. Приношу мои соболезнования о гибели вашего племянника. Он участвовал в нашей вылазке в Зейтун, когда мы столкнулись с турками и его поразила мушкетная пуля. Отважный был воин.

— Храбрейший. Однако павших слишком много, и всех не оплакать. Грядут новые сражения, и цель наша благородна. Отрем же слезы. — Мескита отстегнул меч и вручил его англичанину. — Я надеялся, что однажды передам его племяннику. Теперь он ваш.

— Я не достоин.

— Вы выжили в Сент-Эльмо по Божьему промыслу. Я не знаю более достойного воина, чем вы.

— Я не премину им воспользоваться, губернатор Мескита. Слово чести.

— Возможно, подходящий случай не заставит себя ждать. — Рыцарь посмотрел Гарди в лицо, пытаясь подобрать подходящие слова. — В тот день, когда ваш форт пал, из Сицилии прибыл небольшой отряд подкрепления во главе с шевалье де Робле.

— Количество воинов?

— Лишь сорок восемь рыцарей в сопровождении стрелков и волонтеров числом около сотни и шести сотен испанских пехотинцев.

— Это больше, чем пустые обещания.

— И меньше настоящей армии.

Гарди прикидывал в руке вес нового клинка.

— В Сент-Эльмо мы показали, чего можно достичь смелостью и искусным мечом.

— Они бы весьма пригодились Мдине. Но великому магистру они нужнее.

— По этой причине я обязан покинуть вас и присоединиться к защитникам Биргу.

— А как же ваши раны?

— Их залечит время и служители лазарета. Прибывшему подкреплению понадобится провожатый, и поведу их я.

— Следуйте зову долга. Однако будьте моим гостем, пока мы не закончим все приготовления к встрече войск.

— Прежде я должен кое с кем поговорить, губернатор Мескита.