Андрей Степаненко - Великий мертвый

— Давай, Эскудеро, начинай! — жестко распорядился он.

Тот кивнул и двинулся вперед.

— Ну, вот и все, друзья, — обвел Кортес теплым взглядом сидящих прямо на земле солдат. — Наш долг исполнен. Пора домой.

— Подожди, Кортес. Что значит, пора домой? — подал голос Эскудеро и, высоко поднимая ноги и всячески привлекая к себе внимание, начал продираться сквозь ряды рассевшихся на горячей земле конкистадоров. — Как только ты ступишь на корабль, только мы тебя и видели. Не-ет… давай уж сейчас разберемся.

Кортес мигом посерьезнел.

— А что не так?

Эскудеро вышел на открытую площадку рядом с Кортесом, и, оценивая обстановку, окинул солдат быстрым внимательным взглядом.

— Ну, во-первых, здесь кое-кто не знает, но с Кубы ты вышел самовольно. А значит, как только вернешься, попадешь под суд. Верно?

Солдаты насторожились.

— А тебе-то что за дело, Эскудеро? — нахмурился Кортес.

— А наше дело к тебе самое прямое, — чуть повернувшись к нему, развел руками Эскудеро. — Если ты — преступник, наши договоры с тобой Веласкес не признает.

Солдаты охнули. Здесь многие знали, сколь мелочным умеет быть губернатор, а значит, все оговоренные контрактами солдатские паи повисали в воздухе.

— Но я знаю выход, — усмехнулся Эскудеро. — Тебя нужно арестовать. Прямо сейчас. И сдать Веласкесу. Под условие признания наших паев…

— Подожди, — поднял руку Кортес. — С какой это стати Веласкес не признает договор?

— Его надо арестовать и сдать Веласкесу! — чуть сильнее развернувшись к солдатам и еще громче, повторил Эскудеро. — Под условие признания нашей доли!

Солдаты растерянно загомонили.

— Лю-уди! — вскочил с земли Берналь Диас. — Это что же делается?! Я же в долгах по уши! Я даже обручальное кольцо заложил! А они наших паев не признают! Это же грабеж!

— На виселицу Кортеса!

— Да при чем здесь Кортес?! Это Веласкес паев не признает!

— Мне же все подписали! Вот он — договор! Черным по белому!

Ордас быстро нашел взглядом Эскобара и Хуана Веласкеса де Леона и сделал решительный жест: «Пора!» Те — с двух сторон — тронулись к Кортесу, но им тут же преградили дорогу Педро де Альварадо и Кристобаль де Олид.

— Ну, что, сеньоры, попрыгаем? — издевательски похлопал огромной ладонью по рукояти двуручного меча Альварадо.

— К черту Веласкеса! — отчаянно заорал кто-то. — К черту капитанов!

Ордас побледнел. Дело оборачивалось худо.

— Сеньорам все, а нам — ничего!

— К черту Веласкеса! Даешь Кортеса! — перекрывая всех, заорал Диас. — Даешь нашу долю!

— Нашу долю… — во всех концах толпы загомонили солдаты, — нашу долю…

И тогда Кортес поднял руку.

— Кстати, о вашей заслуженной доле…

— Тише! Тише! — защелкали затрещины в самых разных концах толпы. — Сеньор Кортес о нашей доле говорить будет!

Кортес дождался относительной тишины, окинул взглядом солдат, задумчиво хмыкнул и поднял указательный палец вверх. Толпа замерла.

— Да, опасность, что Веласкес откажется платить, есть.

— Из-за тебя! — выкрикнул Ордас.

— Ты, сеньор, помолчать можешь, когда капитан армады говорит?! — налетели на него два солдата. — Или тебе пику под ребра сунуть?!

Кортес чуть заметно улыбнулся, — Диас и впрямь сработал великолепно, — и тут же спохватился и возвысил голос.

— Но дело даже не в Веласкесе. Главная моя беда — вы, простые солдаты.

Солдаты непонимающе загудели.

— Скажу прямо, — сложил руки на груди Кортес. — У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на богатства этой земли и на вас — уходящих такими же бедняками, какими вы сюда и пришли!

Толпа яростно загомонила. Слиток величиной с тележное колесо помнили все.

— Вперед идти надо! — заорал Диас. — Тряхнуть чертовых мавров!

— Но у нас есть обязательства перед губернатором Веласкесом, — озабоченно возразил Кортес.

— К черту Веласкеса! — взревели со всех сторон.

Кортес сокрушенно покачал головой.

— А королевская доля? Если мы с вами пойдем вперед, нам придется самим учитывать пятину Их Высочеств…

— Что мы, до пяти посчитать не сумеем? — отозвался Диас. — На пальцах будем считать!

Толпа взорвалась хохотом.

— И провианта у нас нет… — напомнил Кортес. — Ни солонины, ни…

— К черту солонину! Здесь в каждой деревне жратвы полно!

— На Кубе еще хуже — один хлеб из кассавы!

Кортес кинул короткий взгляд в сторону ошарашенного Ордаса, чуть заметно ему улыбнулся и снова поднял руку.

— Мне трудно вас удерживать… — он сделал паузу, — но я не хочу, чтобы, возвратившись домой со сказочно богатой добычей, вы все попали на виселицу. Это было бы слишком обидно…

Толпа замерла.

— Поэтому, что бы вы ни решили, все должно быть сделано по закону.

— Верно! — поддержал его Диас. — Нам нужен свой генерал-капитан! Такой, чтоб все законы знал!

Толпа обмерла. Солдаты уже почуяли реальный шанс взять всю будущую добычу в свои руки.

— Но только через Королевского нотариуса! — встревожился Кортес. — Чтобы комар носа не подточил! Мы не пираты!

Ордас застонал. Рухнуло все.

Спустя несколько часов, к полудню 12 мая 1519 года в присутствии законно избранных войсковой сходкой Королевских судей и альгуасилов [16] Альгуасил — полицейский чин. , генерал-капитан и главный судья всей Новой Кастилии — Эрнан Кортес лично судил Диего де Ордаса и прочих мятежников и врагов интересов Короны. Приговор был суров, но справедлив: заковать в цепи.

А к вечеру под навес генерал-капитана вошли Агиляр и Марина.

— Хорошо, что ты меня послушал и дождался этого священного дня, Кортес, — перевел Агиляр сказанное юной сарацинкой. — Теперь тебя будут признавать законно избранным вождем кастилан — все, даже самые дикие. Целых три года.

Кортес молчал. Теперь, когда все закончилось, он чувствовал лишь усталость, опустошение… и дикий страх.

Он понятия не имел, сумеет ли взять в королевстве Мотекусомы хоть сколько-нибудь достойную добычу. Но одно знал точно: со столь хорошо вооруженной и правильно организованной армией, как здесь, ни Колумб, ни Эрнандес, ни Грихальва даже не сталкивались.

Он даже не знал, сумеет ли откупиться от Веласкеса даже всем золотом здешних земель за то, что отказался сдать армаду — еще там, на Кубе. Теперь же, арестовав и осудив самых близких родственников и друзей губернатора, он затянул невидимую петлю на своей шее столь туго, что даже начал задыхаться — наяву!

Но главное, он никогда еще не получал такой огромной и одновременно такой иллюзорной власти над столь большим числом дерзких, жадных и привычных к оружию людей. Людей, одинаково способных и на пику посадить, и Веласкесу в кандалах сдать — при первом же повороте военной фортуны.