Сергей Шведов - Поверженный Рим

И тут Саллюстия прорвало: сказались, видимо, напряжение последних недель и страх перед последствиями заговора, в котором его принудили участвовать если не силой, то шантажом:

– Надо послать верного человека в Нижнюю Мезию к рексу Валии Балту и попросить у него помощи.

– Ты в своем уме, квестор, – взвизгнул сиятельный Стефаний, и его отвисшие щеки затряслись, как студень. – Нам только готского нашествия не хватает.

– А кто у тебя бесчинствует под носом, – справедливо возмутился Саллюстий, – не готы разве? Валия Балт ненавидит убийцу своего отца, и это нам на руку. Кроме того, нам следует договориться с франками воеводы Бастого. В конце концов, императрица Евдоксия – это его дочь.

– Разумно, – неожиданно поддержал квестора епископ Нектарий. – Скажите магистру Бастому, что я не буду препятствовать строительству франками языческого храма за городской чертой, но только в том случае, если туда не будут пускать посторонних. Кроме того, франков уравняют в правах с гвардейцами, они будут объединены в одну схолу, подчиняющуюся только императору и самому Бастому. Я очень рассчитываю на тебя, квестор Саллюстий. И на вас, префекты, тоже. Мы должны покончить с изменниками Гайаной и Евтропием раньше, чем город захлестнет арианская ересь.

Магистр Бастый встретил посланцев епископа Нектария с кривой усмешкой на толстых губах. Франк, надо отдать ему должное, неплохо устроился в Константинополе. Видимо, он был далеко не бедным человеком, если сумел приобрести столь роскошный дворец, принадлежащий когда-то сиятельному Арапсию, казненному еще императором Валентом. Префект претория Лупициан, хорошо знавший Арапсия, ударился было в воспоминания по поводу дружеских возлияний, устраиваемых в этом доме покойным хозяином, но Саллюстий зло ткнул его локтем в бок, прервав тем самым пустые речи старца, впадающего в маразм.

– А я полагал, квестор, что ты участник заговора магистра Евтропия, – задумчиво проговорил Бастый, пристально глядя на смутившегося гостя. – Мои люди не раз видели тебя входящим в его дом.

– Я недостаточно безумен для того, чтобы бросать вызов императору и святой церкви, – скромно потупился Саллюстий.

– В таком случае, патрикии, я прошу вас передать епископу Нектарию, что принимаю его предложение, – сказал Бастый. – С Гайаной будет покончено в эту ночь.

– А Евтропий? – напомнил Стефаний.

– За Евтропия горой стоит комит доместиков Гелиодор, – нахмурился Бастый. – Я боюсь, что, если мы попытаемся захватить Евтропия в императорском дворце, это приведет к большому кровопролитию. Могут пострадать и сам божественный Аркадий, и близкие к нему люди. Этот евнух редкостный негодяй, и в средствах он стесняться не будет.

– Его надо выманить в город, – предложил Лупициан.

– Я очень надеюсь, что высокородный Саллюстий поможет нам, собрав в доме Гайаны всех главных участников заговора, – пристально глянул на квестора тесть императора.

– Но каким образом? – заерзал в кресле Саллюстий. – Я, право, не знаю…

– Зато знаю я, – холодно оборвал гостя хозяин. – Тебе, квестор, доверяют и Гайана, и Евтропий, и они обязательно откликнутся на твой зов. В дом Гайаны ты пойдешь не один. С тобой будут трое моих людей.

– А если я откажусь? – с вызовом спросил Саллюстий.

– Тебя убьют, – спокойно отозвался Бастый. – Мне с трудом удалось отсрочить исполнение приговора, квестор, вынесенное тебе русами Кия. Приговор ты заслужил, но теперь у тебя есть шанс заслужить прощение.

– Мне нужны гарантии, – произнес севшим от напряжения голосом Саллюстий.

– Твоей гарантией буду я, – твердо сказал варвар, сидевший за столом по правую руку от Бастого.

– А кто ты такой?

– Я Валия из рода Балтов, – надменно произнес молодой рекс, резко поднимаясь на ноги. – И еще никто не посмел обвинить меня в том, что я не держу слова.

Саллюстий взял со стола кубок с вином и залпом его осушил. Верховный рекс готов пристально следил за квестором, словно ждал от него подвоха. Однако у Саллюстия, в сущности, не было выбора, и он очень ясно, несмотря на дрожь в руках и коленях, это осознавал.

– Хорошо, – наконец произнес он после затянувшегося молчания. – Я сделаю все, как вы скажете.

Магистр Евтропий был страшно раздражен неуместными притязаниями квестора Саллюстия. Этот негодяй вдруг заюлил в самый ответственный момент и потребовал от своих соратников твердых гарантий соблюдения взятых на себя обязательств. В противном случае он грозился рассказать о готовящемся заговоре епископу Нектарию.

– А что нам тот епископ? – ухмыльнулся Гайана, разливая вино по кубкам. – По-моему, его давно следовало придушить.

– Кого? – удивился Евтропий. – Нектария?

– Саллюстия, – поправил его магистр пехоты.

– С квестором придется подождать, – покачал головой Евтропий. – Рекс Валия Балт в городе.

– Кто тебе сказал? – насторожился Гайана.

– Саллюстий видел его в доме Бастого, – зло просипел евнух. – Квестор полагает, что рекс приехал за твоей головой. И представь себе, нашел поддержку не только у тестя императора, но и у епископа Нектария. Я тебе говорил, магистр, что с Бастым следует поторопиться.

– А деньги?! – взъярился Гайана. – Или ты думаешь, что легионеры бесплатно полезут на мечи франков.

– Деньги будут, – поморщился Евтропий. – Завтра утром ты получишь все до последнего медяка.

– В таком случае тебе не о чем волноваться, магистр, – усмехнулся Гайана. – Мы завалим франка в его логове. Надеюсь, комит доместиков нам поможет?

– Спросишь у него сам. Я пригласил его на встречу с Саллюстием.

– Воля твоя, Евтропий, но квестора я удавлю. – Гайана хрустнул пальцами и плотоядно улыбнулся. – Не люблю предателей.

– Ты его удавишь не раньше, чем мы узнаем у него место, где прячется Валия Балт. Нельзя оставлять рекса в живых.

– А сколько Саллюстий потребовал от тебя за его голову?

– Сто тысяч денариев.

– Вот гаденыш! – покачал головой Гайана. – Зачем ему деньги? Он ведь постник из постников.

– Гелиодор, – с облегчением выдохнул Евтропий. – Ну наконец-то.

Комит доместиков был ярым приверженцем епископа Демосфила, а потому Евтропий полагался на него как на самого себя. Другое дело, что далеко не все трибуны гвардейской схолы разделяли взгляды своего командира. Иные из них душой и телом были преданы божественному Аркадию, что создавало заговорщикам определенные трудности. Император, чего доброго, мог возмутиться произволом, чинимым в отношении его любимой супруги и тестя, что привело бы к новым жертвам. Конечно, Аркадия можно было устранить, но в этом случае Евтропию пришлось бы иметь дело с префектом Запада Стилихоном, который неизбежно бы вмешался в дела Константинополя от имени божественного Гонория.