Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

— Молчать! — приказал унтер, внимательно изучая документ. — Огнестрельного оружия нет? С какой такой целью прорываетесь сквозь военный заслон?

— Да я здесь… живу на Московской, за углом Рыбальской… И Кулаков меня знает… Я…

— Вы знаете его, юнкер Кулаков? Так какого же черта? — Унтер возвратил Флегонтy ученический билет. — Разве вы не видите, господин гимназист, что здесь — заслон действующей армии? Поворачивайте назад!

Когда успокоившийся и несколько разочарованный унтер отошел, Флегонт с упреком посмотрел на своего бывшего однокашника, ныне столь ретивого служаку:

— Что ж вы, Кулаков? Забыли, что я вам подсказывал по латыни? И по алгебре тоже. И на ипподроме вместе играли в футбол?

— А какого черта вы здесь шляетесь? Видите — зона военных действий? — Юнкер–гимназист добавил с нескрываемым презрением: — Идите уж… учить уроки, Босняцкий, и не мешайте нам выполнять наш долг перед отчизной…

Они разговаривали, обращаясь друг к другу на «вы», — таков был стиль разговора между гимназистами старших классов, несмотря на то, что они перед тем отсиживали по нескольку лет на одной парте, и «вы» в товарищеских отношениях было противоестественным и неудобным. Но в эту минуту Флегонт почувствовал, что именно «вы» здесь очень кстати. Он отвернулся, оскорбленный.

— Все еще бегаете в гимназию? — пренебрежительно бросил ему вдогонку гимназист–юнкер. — «Квоускве тандем, Kатилина, абутере паценция ностра?..» Метр карбо, сюр эн арбр перше, тене тан сон бек ен формаж? Вас ист дас — и всякие там биссектрисы и перпендикуляры? Как вам не стыдно, Босняцкий? Родина гибнет, а вы…

— Что вы имеете в виду, Кулаков?

Флегонт остановился.

— Такое грозное время! Мы, молодежь, — надежда отечества! Бросайте к чертям собачьим гимназию! Идите к нам в школу прапорщиков! Сейчас как раз производится набор в младшую роту.

Флегонт почувствовал, что ему становится нехорошо. В самом деле, время грозное и отечество… Другие уже взяли оружие, а он… Хотя, собственно, он и идет сейчас, чтобы взять оружие!.. Только ведь…

— Слушайте, Кулаков, это предмет особого разговора, это…

Флегонт сердито махнул рукой, отвернулся и пошел. Ему было досадно на себя за то, что не сумел дать достойную отповедь этому… с последней парты, который не умел даже решить задачу «пифагоровы штаны», не знал хронологии средних веков и за латинские экстемпорале всегда получал единицу. Но ведь не мог же он, Флегонт, сказать ему, что как раз и бежит записываться в Красную гвардию, раз этот… стоит в цепи — против Красной гвардии!.. А ведь так подмывало сказать! Пусть бы знал! Что и он, Флегонт, не какой–то там мальчишка с «уроками», биссектрисами, перпендикулярами…

Словом, Флегонт разволновался. Он и без того был уже расстроен: подвели ведь Данила с Харитоном! А тут еще очередная размолвка с Мариной…

Разговоры с Мариной теперь каждый раз доставляли неприятности. Конечно, Марина просто ревнует его к Лие — к Лие, которую она даже не знает! И категорически отказывается познакомиться с ней. Сколько раз Флегонт говорил: «Я познакомлю вас, и вы, Марина, сами увидите, что тут ничего такого нет». Просто Лия страстная революционерка, читает марксистскую литературу, и даже член партии. Ведь это же не может не импонировать, это так важно в наше революционное время! «А вы… а вам… а вас… вас я люблю, Марина! Милая моя Марина…»

От глубины чувств у Флегонта перехватило дыхание. Он даже вынужден был остановиться и глубоко вздохнуть. Конечно, он далеко не во всем согласен и с Лией. Лия никак не хочет признать того, что человек не может завоевать социальную свободу, если над ним тяготеет национальный гнет. «Что такое нация? — твердит она. — Отечество! А пролетариат не имеет отечества! И в социальной революции он не теряет ничего, кроме собственных цепей…» Это, конечно, верно! Однако права и Марина:все нации должны быть равными! А вот наша, украинская нация не равная, не свободная, не освобожденная еще, она не получила еще национальной свободы и равенства. А разве может нация по своему собственному усмотрению устраивать свое существование, если в ходе исторических событий среди прочих — державных она и далее остается не державной! Нация должна добиться своей национальной государственности! Это — прежде всего! Так и писатель Владимир Винниченко говорит! И каждому дураку ясно, что речь тут идет не о буржуазии! Буржуи — контрреволюция, какой бы нации они не были. У них — тоже свой, буржуйский, интернационал. Речь идет только о трудящихся, рабочих и крестьянах: революция должна быть не буржуазной, а пролетарской, — в этом Лия безусловно права. И очень хорошо, что сейчас вместе с большевиком Лаврентием Картвелишвили она занялась организацией в Киеве Союза молодежи! Молодежь должна быть организованной и сознательной! Разве Флегонт не мечтал об этом с давних пор — еще до революции? Разве это не он создал недозволенный правилами гимназического распорядка, следовательно — нелегальный, литературный кружок с чтением запрещенных книг: Шевченко, Чернышевского, «Fata morgana» Коцюбинского, «Луч света в темном царстве», Добролюбова, Белинского и даже крамольных, в списках, стихов Леси Украинки? Стихов читалось особенно много: Олесь, Чупринка… А на гимназическом знамени в дни революции Флегонт собственной рукой так и написал: «Объединяйтесь, молодые пролетарии! Да здравствует свободная Украина!»

Словом, Флегонт непременно вступит в союз, который создает Лия Штерн. Но необходимо, чтобы в него вступила и Марина. А она не хочет. Потому что там Лия. Женская ревность, конечно! Но ведь без Марины не может вступить и Флегонт…

Флегонт уже снова бежал, огибая ипподром, чтобы с другой стороны попасть на Московскую. Черт возьми! И тут — юнкеры. «Арсенал», оказывается, окружили со всех сторон! Что же это будет? Может, снова революция? Данила с Харитоном уже там, а он снова не попадет на баррикады? Против врагов революции, собак–версальцев, тьеров! Не станет вместе с санкюлотами под стеною Пер–Лашез?

Флегонт свернул в сторону и припустил еще быстрее. Пускай даже через Саперное поле, но он сбегает сейчас в город, к Лие, и посоветуется, что же делать…

Но, обогнув кварталы, занятые юнкерами, Флегонт еще раз свернул на Миллионную: до дома, в котором жила Марина, было рукой подать. Он все–таки забежит к Марине и непременно уговорит–таки ее идти вместе. Тем паче, что Марина сейчас тоже озабочена вопросом создания Юнацкой спилки (Юношеского союза). Юнацкая спилка будет под покровительством Центральной рады. А Центральную раду поддержал Рабочий съезд, и она сейчас пролетаризуется. Сам Владимир Винниченко — самый выдающийся украинский писатель — это утверждает. А они с Мариной — и за Украину, и за пролетариат!..