Юрий Смолич - Ревет и стонет Днепр широкий

Панночка! И в такой поздний час!.. Грушевский был заинтригован. Но об осторожности — в этакое лихолетье — председатель Центральной рады тоже не забывал.

— А таинственная панночка, — поинтересовался он, — не похожа на тех сорвиголов, что устраивают покушения?.. Пан стрелец внимательно пригляделся к ночной визитерке?.. Нет ли у панночки револьвера в кармане или бомбы, запрятанной пол одежду?

Стрелец, молодчик лет двадцати, весь залился краской. Разве ж это годится — заглядывать молодой панне под одежду?.. Гм!.. Грушевский, хоть и преклонных лет, тоже покраснел, как деражнянский рак. Стрелец был прав. Да и вопрос его, по правде сказать, дурацкий: бомба, револьвер! Теперь террористки носят в муфточке этакий миниатюрный пузырек с серной кислотой и — хлюп! — прямо в глаза… Хоть партия эсеров, лидером которой был Михаил Сергеевич Грушевский, и признавала в своей программе террор, однако по отношению к собственной персоне вряд ли хотя бы один эсер его одобрил.

Но любопытство все же превозмогло: молодая панночка в такую позднюю пору! И Грушевский решил таинственную посетительницу принять.

— Только, если у панны есть муфта, ну такая торбочка меховая на руках, — распорядился он, — пускай оставит ее в прихожей. А вы, пане стрелец, будьте, пожалуйста, поблизости за дверью рядом, в столовой. И держите ружье со штыком наготове!

Верхний свет, люстра, был выключен, свет падал только из–под абажура настольной лампы, — и в сумраке Грушевский не мог сразу как следует рассмотреть таинственную визитершу, возникшую на пороге. Бросилась в глаза лишь ее стройная, изящная фигурка и элегантный наряд: широкое модное манто, отделанное мехом, и такая же меховая шапочка. Муфты в руках у молодой дамы не было: очевидно, ее уже реквизировал часовой.

— Здравствуйте, господин профессор! — серебряным колокольчиком прозвенел нежный женский голосок. Говорила дама по–русски. — Вы меня, конечно, не узнаете?

Голос Грушевскому не был знаком.

— Прошу… Садитесь…

Дама села в кресло перед огромным письменным столом, заваленным книгами и рукописями, — свет теперь падал ей на лицо. Что–то такое… гм… с чем–то связанное — почудилось в ее лице профессору. Эти большие голубые глаза, эти выбивающиеся из–под шапочки светлые кудряшки на висках…

— Чтоб не утруждать вас, — молодая дама вежливо улыбнулась, — да и дело слишком важное, чтоб позволять себе вас интриговать, я сразу напомню вам. В начале лета, когда его преосвященство, святой отец…

Ба! Ну конечно же!

— Вы… были вместе с той мегерой… прошу прошенья — были одной из тех святых сестер… или как это у вас называется? Словом, прибыли тогда вместе с митрополитом, графом Шептицким?

— У вас отличная память, господин профессор! Княжна Долгорукова.

Грушевский был ошеломлен, но еще больше очарован. Боже мой! Каким уродом выглядела эта благочестивая смиренница тогда, в каком–то страшном балахоне, подпоясанном простой веревкой, — и какая же пикантная красотка сидела теперь перед ним в модном манто «танго–фантази», с большим воротником из горностая и в такой же горностаевой шапочке!..

Но княжна Долгорукова умела быть не только смиренной святошей и не только прелестной красоткой.

— Разрешите сразу к делу, господин профессор? Должна пробыть у вас как можно меньше, но передать вам как можно больше… Прежде всего, — она капризно и повелительно кивнула головкой на дверь, — пускай этот солдафон немедленно убирается прочь: разговор совершенно конфиденциальный.

Михаил Сергеевич уже семенил в столовую и сердито махал руками на стрельца с винтовкой за порогом.

— Во–вторых, чрез пять минут я уйду, и никто слышите, ни один человек не должен знать, кто к вам приходил: студентка, поклонница, любовница… — Недавно столь благочестивые уста тронула на миг смелая, игривая улыбка.

Старец Грушевский зарделся что маков цвет и, чтобы скрыть замешательство, поспешил задать вопрос:

— Как же там граф? Здоровье? Дела?..

— Здоров. Не будем тратить на это время! — Княжна очень спешила. — Вот что граф поручил вам передать… — Улыбка, на этот раз злая, презрительная, светская, снова на миг коснулась уст красавицы. — Поручил именно мне, а не той… мегере, как вы выразились, — та мегера у графа для… антантовской ориентации. Слушайте же и не записывайте!.. Все шаги, которые предпримет в отношении Украины граф Чернин, глава австро–германской делегации в Бресте, он предпримет с ведома и полного согласия графа Шептицкого. Наш граф — митрополит — имел соответствующие беседы с членами августейших фамилий Габсбургов и Гогенцоллернов. В частности, готовится занять украинский престол… Не перебивайте, профессор! — капризно подняла бровку княжна в ответ на движение Грушевского. — Потом вы обдумаете все и составите свое мнение… если в этом будет нужда… На престол украинского королевства готовится вступить принц Вильгельм Габсбург, по–украински он будет — Василь Вышиваный. «Вышиваный» потому, что ходит только в украинских вышитых рубашках… В городе Сокаль, в Галиции, только что достигнута на этот счет договоренность между представителями графа и принца. Сейчас… — княжна очень спешила и не останавливалась даже в конце фраз, пренебрегая как логическими паузами, так и знаками препинания, — сейчас принц озабочен созданием в Галиции украинской армии, которая двинется на помощь УНР против большевиков. Ядром армии будут «украинские сечевые стрельцы», а «Союз освобождения Украины» поднимет в народное ополчение всю галицкую молодежь от шестнадцати лет. — Княжна бросила быстрый взгляд на очумевшего профессора и подбадривающе улыбнулась. — В шестнадцать лет — самый лучший солдат, это сказал еще Наполеон!

А Грушевский все еще не мог прийти в себя от первого сообщения: оказывается, Украина должна стать… монархией!.. Королевством!..

Княжна между тем продолжала нестись галопом:

— Возможно еще использование двух дивизий: «синежупанников ” — из пленных немецких лагерей, и «серожупанников ” — австрийских. Но… — уста княжны снова искривила пренебрежительная усмешка, — «наши» солдатики, «ваши» воспитанники в украинском националистическом духе… — «наши» и «ваши» княжна подчеркнула, — оказались элементом ненадежным: услышав о революции в России, двадцать семь тысяч в лагерях Шлезвига и Голштинии отказались выступить «против братьев–русских» и чуть не подняли восстание. С ними еще придется повозиться!.. Однако какая–то часть из них войдет в будущую армию. Армию экипируют германские и австрийские интендантства. Численность — до полумиллиона. Во главе будущий украинский король Василь Вышиваный.

Грушевский снимал пенсне, протирал и снова надевал на нос, хватался за бороду, но, вспомнив, что при даме жевать бороду неприлично, снова хватался за пенсне: новости его совершенно ошеломили. Уж этого он никак не ожидал! Ну и митрополит! Ну и ловкач!.. Вот тебе и святая католическая церковь! Действительно, ни с чем не сравнимой мощи политический аппарат! Что значит иметь на престолах воюющих стран своих единоверцев! Ну и мастак же папа римский!.. А он, Грушевский, относился с явным недоверием к прожектам святейшего митрополита… Он, профессор истории, проглядел такую силищу… как Ватикан…