Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-2

— Ну, таки шо я могу за это сказать, мадам? — пыхнул в темноте огонёк трубки. — Только шо все человеки ленивые и память у них короткая и никак иначе. Вам хочется песен? Их есть у меня! Начнём с того, шо во всех документАх, без второго слова, а где-то даже и без первого, меня прописывают Исайя Роджер Олдкоули и только так. Моя мама из семьи почтенных английских евреев, папа — турецкоподаннный. Шоб всем было хорошо, папа сделал финт ушами и заимел британский паспорт, и таки я стал приличный британский еврей. Правда, от лишних вопросов мне пришлось переехать сюдой, но не за то речь! Жил в наших краях такой поц — Монти Пайтон, дай Бог ему себе ни в чем не отказывать и не знать проблем за уголёк к его персональному котлу в аду. Тот шлемазл завел себе дурных манер приходить сюдой и обращаться до мине «старина» шо, как всем известно, по-английски просто «Олд». Кафры они ж как дети, и за человеческую речь не имеют никаких понятий! Следом за Монти сначала один, потом другой, третий и все стали звать мине «старина» позабыв, шо это не фамилие, а только его часть! Следом за черными сюдой стали ходить белые, и ви думаете, шо они были лучше черных? Шобы да, таки нет. Эти цудрейторы, шоб я был так здоров, уже звали мине кто «Старик», кто Коули! Как вам это нравится? Шо я только не делал, шоб спасти славную фамилию! Таки некоторых даже немножко бил. Не думайте за плохое! Я таки обычно стараюсь вразумлять таких шлемазлов кротким словом, но шо делать, если они не хотят понимать и имеют меня за идиёта? Таки приходится и то, и другое. И шо я имею сказать за результат? Не помогло. Куча лет и столько же нервов, но теперь я — старый Изя Коули и никак иначе.

— Простите, Исайя, — осторожным шепотом поинтересовалась Полина, — вы ж говорите, что сюда много кто приходит, как же вы их всех смогли побить?..

— Палочкой, мадам, — усмехнулся Коули. — Этой самой палочкой.

Он чем-то зашуршал в темноте, видимо, демонстрируя гостье, какой-то предмет, после чего, удовлетворив девичье любопытство, задумчиво произнес, — ви таки удивились шо у мине за палочка? Не делайте больших глаз и не говорите громких слов, мадам. Нынче такие времена, шо приличному человеку не можно выйти из дома без палочки. И никак иначе.

На некоторое время во дворе воцарилась задумчивая тишина, нарушаемая лишь треском цикад, да заполошным воплями приматов дерущихся где-то вдали. Воспользовавшись паузой, Алексей потянулся и нарочито громко зевнул, привлекая к себе внимание.

— А как у нас насчет пожрать? — благодушно спросил траппер, глядя на смутно виднеющиеся в полумраке лица.

— А как насчет помыться? — с легкой усмешкой, в тон ему протянула Полина. — Определенно сударь, прежде чем усесться за стол в приличном обществе, не мешало бы сполоснуться. Потом рази-и-ит, как… — стараясь подобрать определение, она ненадолго задумалась, но не найдя ничего подходящего, махнула рукой. — Помылся бы, ты, ежик, что ли…

— Почему ежик? — недоуменно приподнял бровь Алексей, поднимаясь с кресла. — Помыться, это — да, но почему ежик?

— Потому что колешься, — весело фыркнула девушка. — И не только щетиной, а вообще. Характер у тебя колючий.

Не желая уподобляться невидимым ему приматам и спорить по пустякам, Пелевин, натужно размышляя, где и когда Полина могла уколоться о его небритые щеки, неторопливо побрел к блокгаузу.

— Своё рванье отдай Дангани! — крикнул ему вслед Коули. — А как станешь похож на человека, таки зайди до тети Розы. Она слепила новый лапсердак и таки горит мыслью увидеть тебя в обновке!

— И он пойдет к женщине в одном исподнем? — Полина, непритворно поразившись подобной мысли, схватилась за щеки. — Какой кошмар…

— А шо такого? — искренне удивился Изя. — Каких чудес имеет Алекс, шоб за них не знала тетя Роза?

Услышав последнюю фразу, Алексей пренебрежительно махнул рукой и скрылся в доме.

Отсутствовал он часа полтора, и большую часть этого времени пришлось провести под бдительным присмотром тетушки Коули, изображая из себя манекен и выслушивая цветастые причитания об отсутствии в буше приличного портного. Стенания Пелевина, что он помирает с голоду, женщиной в расчет не принимались. Наконец, его мучения закончились, и под незлобивое ворчание хозяйки он спустился в блокгауз, отведенный под таверну.

В ярко, по сравнению с клетушкой тети Розы, освещенном зале народа почти не наблюдалось. За столом, расположенным в центре, радуя взор новой охотничьей рубахой, уныло ковырялась в тарелке Полина. И хотя девушка сидела за столом, было заметно, что обнова велика ей на несколько размеров, и затянутая ремнем рубаха более походит даже не платье, а на полусдутую оболочку монгольфьера.

Чуть в стороне от нее, поближе к барной стойке, обосновалась компания из трех кафров. Судя по наличию у них сравнительно не затасканной одежды, относились они или к разряду военных вождей, или к вольным старателям. Один щеголял черным клубным пиджаком на голое тело, второй — добытым невесть где мундиром французского кавалериста. Третий, видимо самый скромный, довольствовался широкой бумажной рубахой красного цвета и непонятно какого окраса штанами. Иных посетителей в таверне не наблюдалось.

В дальнем и самом освещенном углу, укрывшись за дряхлым клавесином (а может пианино или какой иной фисгармонией, Алексей никогда не разбирался в музыкальных инструментах), как за амбразурой, тоскливо тренькал по клавишам и нервам похмельный тапер. Послушав пару минут его заунывные трели, Пелевин сморщился как от зубной боли и шагнул к столу Полины.

— Можно поздравить тебя с обновкой, — ухмыльнулся траппер, окидывая девушку ехидным взглядом. — По сравнению с прежним нарядом смотрится прямо-таки королевским платьем.

— Молчал бы уж, изверг, — тоскливо огрызнулась девушка. — Такую юбку угробил, а теперь скалится…

— Чего приуныла, мисси? — шутливо отмахнулся Пелевин. — Тут не грустить, а радоваться надо, от такого монстра, меня то бишь, избавилась. Обзаведешься фургоном, наймешь нормального проводника и поедешь, куда хотела. А я еще денек здесь отдохну и Стомбвилль навещу, авось там чего стоящее подвернется.

— Еще раз назовешь меня мисси, — привычно ощетинилась девушка, и вдруг, осознав, о чем говорил Алексей, удивленно уставилась на траппера. — То есть, как это Стомбвилль? А как же я? А как же Претория?

— Мне та Претория нужна, как местным нёграм Уральские горы, — отпустив слугу-готентотта кивком, Алексей пододвинул к себе сковороду с яичницей и беконом. — Чтоб зря не надеялась, поясняю. Претория — это Трансвааль. Поблизости — Капская Колония и меня там если и хотят видеть, то только в роли украшения для виселицы. Не пойду. Так что найди другого проводника, они здесь часто появляются.