Александр Прохоров - Сердце тигра

Сойдя с трибуны Марк Левий быстро подошел к Каракалле и Макрину. Не церемонясь, он ухватил обоих за локти, выволок из зала и захлопнул двери.

- Божественный, что это за представление? — вскричал он возмущенно — Как это понимать? Оденьтесь, как приличествует императору! Первому лицу Рима и Империи! Вы в здании Сената, а не на пляже!

- А я что… Я…

Только сейчас, Каракала заметил, что кроме набедренной повязки и сандалий, на нем ничего нет.

- А я думаю, что же так холодно то! — вскричал он, делая дикие глаза и глупо улыбаясь. — Макрин, где мои одежды? Как ты допустил такое?

Слуги уже бежали к императору, чтобы облачить его в тунику, тогу и пурпур.

- Ты что же, меня голым приволок в Сенат? — рычал Каракалла в лицо Макрину. — Где была твоя голова? Или может, тебе ее отрезать?

- Ты не просыпался, а надо было спешить — оправдывался тот. — Я полагал ты придешь в себя по дороге и перед входом оденешься.

- Ты еще и пьян, Божественный! — поморщился Марк Ливий, уловив запах перегара в дыхании Каракаллы.

- Я не пьян уже… — забормотал тот, — просто, вчерашнее не выветрилось.

- Пока ты одеваешься, готовишься, я пойду — проворчал сенатор. — Прикажу немного отодвинуть трибуну от первых рядов. Поторопись, все ждут тебя.

Выступление Каракаллы и обсуждение насущных вопросов внешней и внутренней политики и других дел Империи прошло более менее гладко.

Выйдя из здания Сената, Каракалла широко зевнул.

- Ну ладно, — сказал он, — хватит на сегодня дел.

Он повернулся к Оппелию Макрину.

- Сегодня, кажется, гонки колесниц будут в Большом Цирке?

- Будут, — кивнул префект претория. — А в Колизее состоится травля зверей и преступников.

- Гонки мне интереснее, — отмахнулся Каракалла. — Эх, жаль моего брата со мной нет…

- Мой брат! — Каракалла хлопнул себя по лбу. — Едем во дворец! Быстро ко мне Тиласа и Макретиана! И этого… нового палача.

- Вара? — уточнил Макрин.

- Да его… этого огромного и волосатого урода.

Прибыв во дворец, Каракалла отправился в свои покои, где начал ожидать. Тилас — начальник дворцовой стражи и префект города Макретиан явились через час. Вошли они в сопровождении Макрина. Все расселись в креслах с высокими спинками. Каракалла окинул всех троих хмурым взглядом и спросил:

- Как продвигаются поиски моего брата?

- На территории дворца тела не обнаружено, — доложил Тилас. — Мои люди обыскали все закоулки и парки. Ничего.

- Мои люди ищут в городе, как было приказано, — сказал Макретиан.

- И как успехи?

- Ищем, — уклончиво ответил Макретиан. — Но это трудно. Никто ведь не видел вашего нового брата в лицо. К утру в городе было обнаружено пятнадцать трупов. Разумеется, я говорю только о тех, кто умер не от естественных причин и не от болезней. В основном, все обнаруженные бродяги. Есть среди них убитые, есть утопшие, двое обожрались в кабаке и умерли от этого. Из пятнадцати трое, по виду вполне приличные люди и подходят под описание.

- А негры среди погибших есть? — спросил Макрин.

- Нет, ни одного, — покачал головой префект города.

- А что с этими троими, которые, вроде бы подходят?

- Один из них стал жертвой грабителей, — начал объяснять Макретиан. — Другой был задавлен лошадью, а третий найден с перерезанным горлом, но украшения, кольца и деньги остались при нем. Видимо, стал жертвой чей-то мести. Трупы, я пока не велел сбрасывать в колодцы [165] Очень часто трупы, в особенности нищих и бродяг, найденные на улицах Рима сбрасывали в особые колодцы , их хранят в сполиарии [166] Сполиарии — морги при гладиаторских школах ближайшей гладиаторской школы.

Макретиан повернулся к Каракалле.

- Желаете взглянуть?

- Не желаю, — отмахнулся император. Пусть Макрин съездит и посмотрит.

Префект претория, было поднялся, чтобы отправиться, но тут вошел один из дворцовых стражников и доложил, что привели палача Вара.

- Подожди, — Каракалла жестом остановил Макрина. — Послушаем, что палач скажет.

Двери открылись, и в комнату ввалилась огромная волосатая туша. Палач громко жалобно скулил и размазывал по своей небритой роже слюни, сопли и слезы.

Все присутствующие были настолько поражены, что долго никто не мог произнести ни слова.

- Что это с тобой? — наконец произнес Каракалла.

- Мышка сдохла.

Снова плач. Громко и навзрыд.

Император недоуменно переглянулся со своими префектами, которые, впрочем, понимали не больше него самого.

- Какая еще мышка? — сердито спросил Оппелий Макрин. — Что ты несешь? Да ты, пьян!

- Моя мышка! Я год ее приручал. Кормил, гребешком расчесывал. И вот сегодня… Сегодня… О где же справедливость богов? За что они отняли у меня создание, которое так любило меня!

- Ну ты, успокойся, — пробормотал Каракалла, немало пораженный, тем, что у такого страшного на вид гиганта, лишь немногим больше похожим на человека чем на гориллу, оказалось такое нежное и трепетное сердце. — На вот.

Каракалла лично налил в золотую чашу немного вина из стоящей на столике ойнохойи [167] Ойнохоя — (от греч. οινος — вино, ζηεο — лью) — древнегреческий сосуд для вина; представляет собой кувшин яйцевидной формы с одной ручкой и тремя сливами (носиками), из которого одновременно можно было наливать в три чаши. О. изготовлялись из глины и металла. и протянул рыдающему взахлеб палачу.

Тот, шумно дыша и едва не давясь, залпом выпил.

- Теперь соберись и рассказывай. Ты добился правды от Публия?

- Добился, Божественный.

Палач Вар громко шмыгнул и сам налил себе еще вина.

Оппелий Макрин при этом недовольно поморщился, Каракалла же совершенно не обратил внимания на столь вопиющую наглость. Он весь подобрался.

- Что сказал этот негодяй? Он во всем признался?

Вар хотел, было что-то ответить, но Каракалла прервал его жестом.

- Нет, не говори. Идем, я сам хочу услышать признания Публия.

- Это невозможно, — замялся Вар. — Публий, он того… умер.

- Умер?! — вскричал Каракалла. — То есть как?

- Пыток не выдержал, — вздохнул Вар и налил себе из ойнохойи, уже третий раз.

Каракалла вырвал у него сосуд и отшвырнул в сторону. Тот ударился о стену и с грохотом разлетелся целым дождем керамических осколков и красными брызгами вина.

- Как это понимать?

Глаза палача Вара округлились от страха, складки подбородка затряслись.

- Отвечать! — рявкнул император.

- Я связал руки Публию веревкой, а другой конец перекинул через балку над звериной ямой. Немножко спустил Публия, чтобы волки могли доставать до его ступней…

- Не надо мне этих подробностей! — взвыл Каракалла. — Что случилось с Публием?

- Да веревка оборвалась, — палач Вар сокрушенно развел руками. — Он и упал к волкам. Ничего от несчастного не осталось, так, несколько костей.