Бен Кейн - Серебряный орел

Но Ромул понятия не имел, как добраться до места, откуда пролегал единственный возможный путь домой.

К тому же он не мог бежать без Тарквиния. И Бренн тоже не согласился бы. Но от гаруспика все это время не было ни слуху ни духу. По всей вероятности, он был жив, но, как и прежде, пребывал под неусыпной охраной в личных покоях Пакора. Любая попытка освободить его, несомненно, закончилась бы плачевно. Поэтому друзья следили за обстановкой, ждали и терпели на протяжении всей холодной зимы. Им оставалось только молиться богам.

Пришла весна, и шесть когорт, отправленные в рейд, смогли наконец застать скифов врасплох в лагере. Вахрам отказался от обычая всегда воевать при свете дня и, атаковав противника в темноте, привел своих людей к решительной победе, уничтожив почти всех врагов одним мощным жестоким ударом. Практически устранив таким образом угрозу, которая нависала над местностью почти всю зиму, примпил на следующий день вернулся в форт. Он делал все возможное, чтобы вернуть себе расположение Пакора. Вперед он отправил пару верховых гонцов с доброй вестью.

Когда они вернулись, Пакор с кучкой своих воинов уже ждал их у главных ворот. Он подозвал Вахрама к себе, сказал ему несколько слов и лишь после этого позволил легионерам войти в лагерь. Когда с ним поравнялась первая когорта, он склонил голову в приветствии, казалось искренне радуясь ее успеху.

При виде облаченного в роскошный плащ смуглого парфянина, глядевшего на легионеров с выражением высокомерного превосходства, Ромул почувствовал, что его душит гнев. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вонзить копье в грудь Пакора, но, естественно, он сдержался. Можно было утолить на мгновение жажду мщения, но Тарквиний все равно остался бы в плену. Молодой солдат не решался ни на какие действия. Пока что им с Бренном везло хотя бы в том, что удалось выжить и не попасться на глаза командиру легиона. Он надеялся, что Пакор забыл их на время. И если Митра соизволит, пусть все остается как есть. Двум друзьям ничего не оставалось, кроме как держаться тише и незаметнее.

Первая когорта резко остановилась, и Ромул чуть не уткнулся в спину шедшего перед ним солдата. Легионеры растерялись, некоторые вставали на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что же случилось впереди. А там происходила какая-то перебранка, сквозь сердитые крики доносился негромкий, но твердый голос, поневоле приковывавший к себе внимание.

В памяти Ромула шевельнулось пока еще смутное воспоминание.

Бренн, возвышавшийся над головами, поднес руку к глазам.

— Что-нибудь видишь? — спросил Ромул.

— Нет, — последовал раздраженный ответ.

— Что случилось?! — нетерпеливо рявкнул Пакор на ближайшего к нему центуриона. — Идите дальше!

Офицер принялся колотить (скорее для виду, чем всерьез) легионеров своим жезлом из виноградной лозы, но никто не сдвинулся с места.

Из ворот появилась какая-то сутулая фигура, закутанная с головой в толстое одеяло, и, волоча ноги, неуверенной походкой направилась к Пакору. Поняв, кто это, солдаты испуганно ахнули.

Ромула случайно вытолкнули из строя, и он видел происходившее лучше, чем галл. На него нахлынула печаль, смешанная с каким-то эйфорическим возбуждением.

Бренн побелел как мел.

— Это… — начал он и запнулся.

— Да, — коротко ответил Ромул.

Они не видели его уже несколько месяцев, но лишь один человек во всем лагере был способен учинить такой беспорядок.

Пакор, разъяренный тем, что его приказ не выполняется, отдал новую команду. Двое телохранителей подбежали к закутанному в одеяло человеку и принялись кричать на него, сначала по-парфянски, а потом на плохой латыни. Но ответа не последовало.

Прозвучала следующая команда, и один из воинов, шагнув вперед, сбросил с человека, стоявшего в воротах, одеяло. Тот, по-видимому, был очень слаб, так как зашатался и чуть не упал. Но все же устоял на ногах и шагнул вперед. Парфяне тут же преградили ему дорогу, но человек гордо выпрямился и взглянул на Пакора через барьер из сцепленных рук, преграждавший ему путь.

Увидев лицо Тарквиния, Ромул с трудом сдержал крик ужаса. Гаруспик постарел на десять лет. В его длинных светлых волосах появилась отчетливо различимая седина, его щеки избороздили новые морщины, из-за которых он казался стариком. Одеяло упало с исхудавших — кожа да кости — плеч, обнажив плоть, изуродованную множеством глубоких шрамов. Но страшнее всего было красное пятно от недавно зажившего ожога на левой щеке Тарквиния. Оно имело четкие контуры лезвия ножа.

— Его пытали! — прошипел Ромул, делая шаг вперед.

Галл схватил его за правую руку и втянул в строй.

Ромул подавил протест. У каждого человека своя и только своя судьба, — так частенько говорил гаруспик. И сейчас Ромулу не следовало вмешиваться. Тем более что Тарквиний сам создал эту ситуацию.

— Ты?! — с издевательской усмешкой воскликнул Пакор. — Пришел посмотреть, как мои войска обходятся без тебя?

Стоявшие рядом с ним парфяне расхохотались.

Тарквиний облизал сухие растрескавшиеся губы, и у Ромула защемило сердце.

— Хватит! — прогремел командир легиона. — Вперед!

— Стойте! — Голос Тарквиния был негромким, но его услышали все. Самое поразительное, что никто не двинулся с места.

Пакор налился кровью от ярости, а двое парфян, державшие гаруспика, похоже, растерялись.

— Скифы побеждены, — сказал Тарквиний. — Эта опасность миновала.

Пакор не смог сдержать самодовольную ухмылку. Он поднял руки в триумфальном жесте, и парфяне разразились восторженными криками. Обрадовались даже легионеры.

Тарквиний выждал, пока все не смолкли.

— Ну а как быть с индийцами? — все так же негромко, почти равнодушным тоном спросил он.

Счастливые дотоле лица сразу вытянулись. Несколько слов неподвижно повисли во внезапно сделавшемся липким воздухе. Ромул взглянул на Бренна, тот лишь пожал плечами.

— Индийцы? — рассмеялся Пакор, но смех его прозвучал ненатурально. — Им, прежде чем объявиться в окрестностях Маргианы, пришлось бы сначала разбить бактрийцев.

— Они это уже сделали.

Красное лицо Пакора стремительно становилось серым.

— Но ведь весна только началась, — возразил он.

— На сотню миль южнее снега тают гораздо раньше, — последовал мгновенный ответ. — И армия Бактрии потерпела жестокое поражение.

Командир легиона был явно обескуражен этими словами.

— К нам направляется огромное войско, — продолжал Тарквиний. — Индийский царь Азес стремится покорить новые земли. И если его не остановить, он двинется через Маргиану дальше на запад.

Растерянное выражение лица Пакора говорило красноречивее любых слов. Об Азесе Тарквиний упомянул лишь однажды, давным-давно.