Бен Кейн - Забытый легион

Когда они подошли ближе, то увидели, что армия наконец перестроилась в один сплошной фронт.

Ромул толкнул локтем Тарквиния:

— Полководец прочитал твои мысли.

— Слишком поздно, — ответил этруск. — Скоро ударят катафрактарии. Тысячный отряд.

Ромул содрогнулся. Неужели может быть что-то страшнее, чем пережитое ими только что? Бренн заметил растерянность своего молодого друга.

— Боги нам благоволят, не иначе, — деланно веселым тоном воскликнул он. — Мы все же здесь, а не там! — У галла и самого голова кружилась от того, что им невероятным образом удалось спастись. Но следующую атаку без божественного вмешательства им наверняка пережить не удастся.

Теперь когорты разделяло от силы двадцать — тридцать шагов, у каждой оставался простор для маневра, зато парфяне лишились возможности врываться в промежутки между ними. В первые ряды Красс послал многих центурионов. Он понял, что для него жизненно важно, чтобы легионы выиграли следующую атаку, очень надеялся на способности закаленных офицеров поддерживать в солдатах боевой дух и помогать им сохранять твердость. К такой тактике прибегали только в тех случаях, когда ставки были очень высоки.

Когда маленький отряд приблизился к фронту на расстояние броска копья, среди легионеров вдруг поднялся громкий крик. Тарквиний ткнул куда-то назад, и наемники обернулись, чтобы узнать, в чем дело.

Сурена проявил великодушие, отпустив их живыми, зато теперь он намеревался обратить против Красса самое могучее свое оружие. На середину поля, разделявшего оба войска, выехала группа катафрактариев. Их доспехи сияли в свете солнца, это было величественное зрелище. Но теперь они появились с другой целью. Передний наездник вез насаженную на копье голову Публия — страшное свидетельство той участи, которой следовало ожидать всем римлянам.

Конники врага ехали достаточно близко к римскому строю, так что каждый солдат ясно видел, чью именно голову им показывают. И снова воздух сотряс вопль ужаса. Римляне лишились не только половины своей кавалерии и двух тысяч пехотинцев.

Погиб и сын Красса.

Красс, находившийся в глубине расположения своего войска, услышал внезапные крики, но никак не отреагировал. Он видел, как захлебнулась атака конников Публия, и увиденное пошатнуло его дух. Что сталось с его сыном, он не знал; на задуманный им удар легионов надежды было мало. Никто из подчиненных ему командиров, кроме этого несносного Лонгина, похоже, совершенно не представлял, что делать. Они были перепуганы до крайности. Но Красс решил, что ни за что на свете не станет слушаться какого-то легата.

Размышляя, как же поступить, он толкнул лошадь пятками в бока и подъехал к задним рядам, чтобы все же выяснить, что происходит на поле боя. При виде его черного одеяния людей охватывал страх. Этот цвет при любых обстоятельствах считался дурным предзнаменованием, что уж было говорить об одежде военачальника, ведущего армию в битву.

Не обращая внимания на испуганных солдат, Красс напряг зрение и всмотрелся в проезжавших перед фронтом катафрактариев. На копье, которое держал в руках передний, подпрыгивала окровавленная, с искаженными чертами лица, но все же безошибочно узнаваемая голова Публия.

От потрясения Красс окаменел. А потом, под тяжким грузом скорби, надменный генерал вдруг сломился, и над лукой седла неуклюже сгорбился раздавленный горем человек. Неудавшегося Александра сотрясли громкие рыдания.

Парфяне, не знавшие, что добились желаемой цели, неспешно поехали дальше.

Припоминая все дурные предзнаменования, легионеры опасливо поглядывали на Красса. Раз за разом повторявшиеся знаки свыше подействовали даже на тех, кто не был слишком отягощен суевериями. Морские бури. Бычье сердце. Штандарт с орлом, развернувшийся задом наперед. Стервятники, неотвязно следовавшие за колонной на протяжении многих дней. Предательство набатийцев. А теперь еще и гибель Публия.

Все было совершенно ясно. Боги прокляли кампанию Красса.

Огромное войско стояло в неподвижности, трубы молчали, а голова Публия все так же неспешно совершала свой ужасающий путь вдоль фронта. А затем люди начали сходить с мест и оглядываться в поисках пути для бегства. Расположившиеся позади младшие офицеры били своих подчиненных длинными палками и заставляли возвращаться на позиции, но не в их власти было сдержать все усиливавшийся страх. Ужас касался холодными пальцами истерзанных неуверенностью сердец, его действие было чрезвычайно заразительным. Солдатам позарез требовались немедленные твердые и ясные команды, но их никто не отдавал.

В рядах начался ропот, который все чаще и чаще пронизывали панические возгласы:

— Полководец лишился рассудка от горя!

— Красс сошел с ума!

— Бежим!

— Заткните свои поганые пасти! — заорал неподалеку от Ромула незнакомый центурион, обрушив на кого-то свою трость. — Следующему, кто заговорит об отступлении, я проткну брюхо гладиусом! Стоять насмерть!

Большинство легионеров испугалось офицерских угроз и затихло. Дисциплина еще сохранялась — до поры до времени.

Тем временем катафрактарии вернулись в парфянский строй. И сразу, еще больше нагнетая страх, овладевший римлянами, в их сторону двинулись тысячи конных лучников. Перепугав врагов зрелищем головы Публия, Сурена теперь намеревался истребить их.

Красс наконец-то пришел в себя и заметил приближение врагов.

— Сомкнуть ряды! — хрипло выкрикнул он. — Копья метать с двадцати шагов. Не дальше!

Один из находившихся рядом с ним посыльных опрометью помчался к трубачам. Нужно было передать приказ, прежде чем парфяне обрушатся на римлян.

— А что дальше, командир? — спросил, набравшись храбрости, один из трибунов.

Скорее изумленный, нежели разгневанный этим вопросом, Красс вяло махнул рукой:

— Отразить эту атаку. Засыпать парфян копьями. А потом отбросить и уничтожить.

Трибун растерянно уставился на него:

— Но их стрелы летят гораздо дальше, чем наши копья.

— Выполняйте мой приказ, — пробубнил Красс. — Ничто не устоит перед римскими легионами.

Офицер отошел, в его глазах билась тревога.

Красс лишился рассудка.

Бассий, не успевший сориентироваться, привел своих людей в строй шестого легиона, расположившегося правее центра римского войска.

— Некогда вам идти к остальным наемникам, — крикнул оттуда центурион, когда они подошли ближе. — Пусть это против правил, но ставь своих парней рядом с моими.

— Отлично, товарищ. Слышали, что сказал офицер? Стройся в три шеренги по шесть человек, — скомандовал Бассий. — Пошевеливайтесь!

Пришедшие быстро построились подле легионеров. Могучий центурион с торсом, напоминавшим бочку, протянул руку и пожал запястье Бассия: