Дмитрий Белый - Басаврюк ХХ

Мы переглянулись.

— Скажите, граф, а чем можно убить вервольфа? — спросил полковник.

— Здесь есть много средств. Согласно протестантскими легендами, наиболее надежным является классический — серебряная пуля. Хотя большинство случаев охоты на вервольфов приходилась на времена, когда не было огнестрельного оружия. А впрочем, господа, боюсь, что я слишком утомил вас. Комнаты для гостей наверху, и Иоганн проведет вас.

Мы вежливо поблагодарили хозяину. Я учтиво поцеловал руку Гретхен. У нее были глаза, которые ослепляли ультрамарином даже при свете свечей. На вид ей было около тридцати лет. Русые волосы, бледное тонкое лицо. «Ну теперь мне осталось спасти ее от пришлые вервольфов — и я проснусь у себя в Подебрадах,» — подумал я и отправился за Иоганном, который для своих лет довольно быстро удрал с канделябром в некий темный проход.

Моя комната была большая, темная и холодная. По постели можно было запросто проехаться на махновский тачанке. Иоганн зажег свечу и, как тень, исчез. За стеной должны были размещаться мои спутники, и я решил пойти на их поиски. Я вышел в темный коридор. Шаги глухо отдавались в ночной тишине. Открыл дверь соседней комнаты. Там горела свеча и было пусто. Вдруг сзади услышал голос:

— Как тебе все это, Андрей?

Я обернулся — позади стоял Кожух и нечто прятал в карман.

— Знаешь, сотнику, никогда не думал, что стану персонажем готического романа.

Кожух тяжело вздохнул и уселся в гигантское кресло.

— Чувствую, что ничего мы здесь не найдем, кроме воспаления легких. На дворе жара, а здесь как в колодце.

Дверь открылась… и к нам присоединился полковник.

— Ну что, господа, подведем итоги. Ваше мнение, господин Балочный.

— На данный момент мы имеем тевтонский замок с сумасшедшим, но весьма гостеприимным хозяином и таинственной Лорелеєю, а также полную неопределенность в предмете наших поисков.

Вмешался Кожух:

— А каково ваше мнение, господин полковник?

— У нас есть время, будем ждать. На всякий случай позаботимся о нашей безопасности.

— Есть основания? — спросил я.

Полковник молча кивнул на узкое окошко. На черном небе, подчеркнутый темным облаком, ярко светился полный месяц.

…Священный очаг бросало кровавые отблески на мускулистое тело мужчины с косматой бородой. Глаза были закрыты, голова закинута назад, туловище медленно раскачивался, а изо рта вылетали глухие напевы. Время от времени мужчина медленно бросал в костер серый и черный мох. От этого очаг вспыхивал с новой силой, ноздри мужа расширялись, жадно втягивая густые клубы белого дыма.

Колебания тела становились все более быстрыми. Вдруг человек вскочила на ноги, потом, как стоит подкошенная, упала на колени и оперлась на руки, спина прогнулась, голова поднялась лицом к небу. Глаза открылись. Зрачки желтели. Мужчина медленно пополз по земле, его рука потянулась к волчьей кожи, что валялась неподалеку. Мгновенным рывком мужчина схватил кожу. Одним движением обвил ее вокруг торса. Волчья голова оказалась сверху. При свете костра клыки краснели. Капля крови выкатилась из разинутой пасти и упала на землю. Мужчина подпрыгнул и с рычанием вцепился зубами себе в руку. Его борода стала блестящей от крови. Он закружил вокруг себя. Кружение превратилось в молниеносное круг. Он упал, но это уже был не человек. Могучие плечи увеличились, особенно неестественно вытянувшись руки с гипертрофированными мышцами. Из искривленных пальцев торчали длинные и кривые когти. Все тело покрылось черной спутанностью шерстью. Изогнутые ноги глубоко вцепились когтями в землю. Лицо превратилось в искаженную волчью пасть, отвратительную от сочетания с искаженными человеческими чертами. Желтые зрачки, которые светились жаждой убийства, медленно поднялись вверх. Пасть застыла, глаза уставились в темніючі вблизи стены замка. Из горла получеловека-полузверя вырвалось длинный протяжный вой…

…Меня почти вытолкнуло из кровати. Я обалдело прыгнул к ружья и только тогда понял, чего я так испугался, — со стороны леса доносилось жуткий вой, в котором было столько необъяснимого боли, ненависти и ярости, звериной и человеческой одновременно. За окном стояла глухая ночь. Я снова сел на кровать. Мне стало страшно. Я понял, что наконец верю полковнику, его безумной рассказы и потому, что сам попал в историю, которая будет для меня гораздо более опасной, чем три года войны.

После завтрака неутомимый хозяин чрезвычайно ответственно подошел к экскурсии. Нам пришлось облазить за ним большинство замковых сооружений, подняться до всех четырех башен и осуществить невероятно долгий подъем по спиральной лестнице бергфріду. Конечно, это сопровождалось красочными рассказами о бесконечную, как лестница бергфріду, историю Ордена.

Только во время обеда я осмелился спросить хозяина:

— Уважаемый граф, вы слышали сегодня ночью странные звуки со стороны леса?

Граф замолчал и грустно посмотрел на меня:

— Да, вы тоже слышали вой вервольфа?

— Я раньше никогда не слышал вой вервольфа.

— Я надеялся, что мне послышалось. Но ваш рассказ подтверждает, что он вернулся.

Гретхен, которая присутствовала на обеде, вдруг побледнела, вскочила с кресла и ушла из зала. Мы переглянулись. Граф сделал вид, что ничего не заметил:

— Нам ничего не грозит, — стены замка непролазные для них. Я не английский сноб, но, надеюсь, его присутствие придаст вашей экспедиции определенной экзотики. Кстати, сегодня мы должны успеть осмотреть замковый арсенал.

Мы отправились к арсеналу, расположенного в одной из башен. Теперь я почувствовал, что все мы относимся к замку совсем иначе, чем в первый день. В арсенале действительно было много интересного. Длинные двуручные мечи, трофейные сарацинские ятаганы и кривые сабли, широкоствольные аркебузы, тяжелые арбалеты, монументальные латы, темные шлемы с остатками оборванного павлиньих перьев стояли перед нами, как солдаты на параде, вновь готовы приобретать славу своему сюзерену. Один меч напомнил мне нашего хорунжего Донца. Когда в него сломалась шашка, он украл в ровенском историческом музее подобный меч и, несмотря на многочисленные слухи, таскал его с собой. Смешки прекратились, когда во время одного боя с котовцами он разрубил пополам этим мечом красного конника вместе с саблей, которой тот пытался укрыться.

Под вечер мы окончательно устали. Я полностью списал свой блокнот удивительными историями графа. После ужина мы снова разошлись по своим комнатам. Когда я уже собирался спать, в комнату кто осторожно постучал. Я открыл — на пороге стояла Гретхен. Она быстро вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Несколько минут Гретхен смотрела на меня, потом лихорадочно зашептала: