Дмитрий Белый - Басаврюк ХХ

— Держите их на мушке, — в кармане у Анжело должны быть ключи от наручников!

Наставив на «итальянцев» оружие, батюшка сунул руку в карман Анжело. Элегантный костюм был пропитан кровью. Лицо священника сморщилось от отвращения, но он быстро нащупал маленькие ключи. Бойчук нетерпеливо дергал плечами, пока священник неумело отпирал наручники, — вот-вот должны были появиться новые враги.

Анжело неподвижно лежал на полу, вокруг него по одеяле расходилась темное пятно. Отец Василий кинулся к Натали, пытаясь отвязать ее от кровати. Вдруг они застыли — дверь тихо заскрипела, отворяясь. Бойчук быстро затаился за стеной, выхватив пистолет, отец Василий с сожалением посмотрел на брошенный подсвечник и, поколебавшись, тоже достал револьвер. Ему казалось, что его сердце стучит на весь санаторий. Отец Василий попытался молиться, но представил себя со стороны — священник с револьвером в руках, который затаился в засаде, и ему вдруг стало смешно.

Кто осторожно вошел в комнату. Отец Василий поднял револьвер. В напряженной тишине прозвучало насмешливо:

— Эх, пан отче, что же здесь произошло, если вы за оружие взялись!

Отец Василий выдохнул и опустил оружие — перед ним стоял полковник Гай.

За полковником в комнату зашли Андрей Балочный и Кожух. Им хватило одного взгляда, чтобы понять ночные приключения в комнате госпожи Натальи. Бойчук недовольно сказал:

— Еще немного, господа, и мы бы друг друга перестреляли.

На это Кожух заметил, что священник, судя по количеству побежденных, достойный четырех. Тем временем священник быстро перерезал веревки на руках и ногах Натали, вытащил кляп и начал снимать повязку с глаз. Балочный вдруг воскликнул:

— Не надо! — но было поздно — священника пронзил адский взгляд.

— Смотри на меня! — закричал Балочный и бросился к девушке. В руках он держал большое белое полотенце, кружевное красным и черным. С губ Натали сорвался подавлен стон. Балочный медленно вытащил полотенце перед собой. Несколько минут они стояли напротив друг друга.

Глаза Натали закрылись, и она прикоснулась пальцами к полотенцу.

Где играла музыка.

Я, не спеша, шел вдоль длинных книжных стеллажей. В одной руке держал фолиант о немецкие замки, ища место, откуда взял его. Другой рукой осторожно проводил по твердых книжных обложках. Прикосновение к каждой книги давал неповторимое ощущение приближения к безграничных знаний, собранных за пожелтевшими кожаными и картонными воротами.

В библиотеке было тихо и прохладно. Примерно за лабиринтами стеллажей слышались тихие шаги других счастливцев, допущенных в святая святых отдела редких книг университетской библиотеки.

Так я мог ходить часами, — названия книг и имена авторов порождали множество ассоциаций и мыслей, достаточных для долгих размышлений. Лишь иногда я не выдерживал и извлек некий старый том, и тогда надолго застывал, листая слипшиеся страницы. Люди, изображенные на гравюрах, идеи и открытия захватывали ум и тогда начинал чувствовать, как растворяешься в событиях и ураганах давно минувших веков и далеких стран. Но знания всегда вызывало отчаяние — никогда нельзя знать все, что происходило прежде, никогда нельзя знать, что будет происходить дальше и, даже то, что происходит сейчас, и тогда мне казалось, что книги и знание это самообман — погоня за стаями, напрасные надежды сохранить вечность, спрятавшись за черными рядами букв и рисунков. Пройдет немного времени, навечно уснут герои трагедий, мировых войн и политических катастроф — и что останется для нас? В зависимости от многоязычия хронистов, украшена и интересная история. Чем она есть — вряд ли учительницей жизни, скорее увлекательным чтивом к чашки кофе.

Я с грустью подумал, что и мы, поколение, которое умирало четыре года за удивительную страну, которой так и не стало, ничего не оставим после себя, кроме сотен томов, которые вряд ли почему научат следующих в бесконечной очереди строителей мифического государства. Как бы не было, казалось, что мы уже прошли свой отрезок. И это было хуже всего.

Вообще и я, и молчаливый полковник, ироничный Кожух, самоуверенный Бойчук и мудрый отец Василий, все мы гонимся за нашим временем, который прошел осенью 1920 году.

Но почему именно мы столкнулись с загадкой, которая находилась так далеко за чертой всех человеческих представлений о здравый смысл и реальность?

Наконец я разыскал место для книги и аккуратно вставил на место путеводитель. Это вернуло мои мысли до последних событий.

Мы вернулись из Германии без особых препятствий и сразу нашли сообщение об отъезде Бойчука и батюшки к Австрии. Пришлось и нам отправиться туда. Наша машина пришла первой, мы забрали Наталью, Бойчука, батюшки и быстро покинули санаторий. Когда мы ехали по ночной дороге, мимо нас пронесся по большая машина с крытым верхом. Бойчук долгим взглядом провел исчезающий блеск фар, но ничего не сказал.

Мы решили не рисковать и не задерживаться долго в Подебрадах. Наталью временно устроили на квартире Ивана Донца, который вместе с женой в это время работал далеко за городом на съемной земли. Кожух отправился на ферму к Марфе уладить известные только ему проблемы, мы с полковником разбирали записи профессора Курца, полученные в Темпельгофе, Бойчук безуспешно пытался сладить политические споры, которые вспыхнули в среде местного отделения Организации, а отец Василий попросил дать ему время на пост, молитвы и размышления после «отдыха» в санатории. Так или иначе, но мы готовились к следующему шагу нашей миссии.

Я повернулся и пошел к выходу. Спускаясь по лестнице библиотеки, я вдруг почувствовал чей-то острый взгляд. Немного замедлил шаги, потом, словно случайно, обернулся. В мягких лучах августовского солнца старинное здание библиотеки мирно высилось, несколько озабоченных студентов не спеша спускались за мной.

Я вышел на улицу, завернул за угол, и снова пронзительное ощущение недоброго взгляда охватило меня. Около часа я путал по городу, пытаясь отцепиться от возможных тайных наблюдателей. Иногда мне казалось, что все спокойно и преследования просто мерещится, но впоследствии снова накатывало острое чувство непонятной тревоги. Несколько раз я пробовал неожиданно оглянуться, останавливался у зеркальных витрин магазинов — никого подозрительного позади не было.

Город я знал неплохо — некоторое время подрабатывал водителем такси. Наконец я выбрался на Жижкову аллею. Наслаждаясь последними неделями лета, мещане чинно прохаживались между старыми деревьями под музыку военного духового оркестра и мир, казалось, навсегда забыл свои беды и войны.