Дмитрий Белый - Басаврюк ХХ

Один я был далек от этого невозмутимого спокойствия. Казалось, что вокруг меня постоянно сужается круг невидимых преследователей.

Вдруг в глубине аллеи послышались веселые возгласы — навстречу мне шел толпа возбужденных, раскрасневшиеся мужчин. Я узнал их — это были студенты и преподаватели нашей Академии. Впереди, широко, как на полковом плацу, шагал бывший атаман полтавских повстанцев, а ныне доцент математики Гоголь. Под мышкой он держал футбольный мяч.

— Эй, Андрей, пойдем с нами — наконец мы агрономический факультет разгромили!

Я пожал ее узкую, но сильную ладонь.

— Поздравляю, вас, доценте, видимо вам помогла отсутствие голкипера Кожуха.

Гоголь небрежно махнул рукой.

— Ну и что… Только и того, что быстро движется. Впрочем сегодня они нас потчуют, так что давай, ад'юнкте, с нами!

Я, не без некоторого облегчения, втиснулся среди давних знакомых и двинулся по аллее, слушая шуточную спор футболистов. Мы выбрались из аллеи и пошли по узкой каменной улочке, которая вела к кофейни Длугоша.

Дождавшись подходящего момента, я заскочил в открытые двери высокого жилого дома и застыл, притаившись в коридоре. Минут через десять решил выйти на улицу. Опасности я уже не чувствовал, и мне стало смешно — бежать через полгорода, испугавшись неизвестно чего.

Солнце уже зашло и я, в полумгле, отправился к дому. Шагая по тихим улицам, я думал о темный водоворот, который постепенно втягивал меня. Раз столкнувшись с Ужасом, невозможно было отступать, — нейтралитета все едино не получилось бы.

Наталья… Я резко остановился. Толстый полицейский с подозрением воззрился на меня. Я повернулся и, стараясь сохранить спокойствие, отправился к Натали. Чем дальше я шел, тем больше чувствовал страх за нее. Когда в ее доме осталось два квартала я не выдержал и побежал.

Запыхавшийся, я остановился возле забора. В окошке комнаты, где жила Наташа, на втором этаже, слабо flickering свет. Я постоял еще немного, колеблясь, потом вспомнил санаторий в Австрии и решительно зашел в дом. В холле было светло, но горничной, которая всегда там сидела, почему не было. Я на мгновение застыл, прислушиваясь к привычных звуков жилого дома. С одной комнаты раздавались звуки громкого разговора, где пели. Я медленно начал подниматься по лестнице, внимательно разглядывая вокруг.

На втором этаже света не было. Я оглянулся вокруг и медленно пошел дальше. Вдруг мне показалось, что дом, несмотря на разнообразные звуки, пустой. Меня передернуло. В темноте я пошел дальше, держась у стены. Деревянные ступени тихо скрипела. Вот и комната Натали. Я нажал на ручку. Двери были закрыты. Я прислушался. Осторожно постучал.

— Госпожа Наташа!

Секунды, казалось, тянулись вечность. Мне стало неловко. Потревожить девушку через свои глупые страхи! За дверью послышались мягкие женские шаги. Я еще раз позвал.

— Госпожа Наташа, это я, Андрей Балочный!

Дверь открылась. На пороге стояла Наташа. Ее испуганные глаза с заметным облегчением смотрели на меня. Я забубнил какие несвязные извинения и уже собрался возвращаться, как она осторожно взяла меня за руку. У нее на глазах я увидел слезы.

— Зайдите, пожалуйста, мне очень страшно.

Казалось, Наталья боялась прикоснуться к вещам, которые были в комнате. Только над ее кроватью я увидел икону с Юрием — змееборцем, украшенную полотенцем. В остальном в комнате хранился привычный для хозяина лад.

Наталья сдержанно села напротив. Она казалась смущенной. Я снова попытался оправдать свое вторжение:

— Извините, пожалуйста, мне вдруг стало страшно за вас.

Голос ее прозвучал неестественно спокойно:

— Мы не сможем убежать от них. Я очень боюсь.

Жгучее сожаление за исковерканную судьбу этой девушки постепенно нарастал в моей груди. Я встал и прошелся по комнате. Тоска трудом подавляла сердце. Я не мог видеть молящий взгляд несчастной девушки.

Кто, кто уничтожил наш мир? Чей дьявольский замысел смог создать силу, которая победила нас? Какой душераздирающий молох покалечил наши жизни и души, выбросил из нашей земли, переработав ее на полигон для своих очередных экспериментов, а наш народ на вспомогательный материал, обречен на постепенную гибель? Кто!!?

В ответ, как последний спасение, из глубины души начала подниматься свинцовый ливень ненависти. Гнев взорвался во мне. И от этого мой страх и бессильная тоска исчезли. Неслыханная сила жесткой волной пришла им на смену.

Я порывисто обернулся. Наташа стояла напротив. Она смотрела прямо мне в глаза, и в ее взгляде была надежда. Она медленно приблизилась и положила руки мне на плечи. Впервые я увидел ее ясную улыбку. Она закинула голову назад и прошептала:

— Андрей, Анджею, Андрею. Ты спасешь меня? — ее голос спрашивал и утверждал одновременно.

Я привлек ее к себе и поцеловал…

…Недостроенные своды поднимались над моей головой и терялись где в черной тьме. Я никогда не мог представить себе, чтобы бездна могла быть сверху, но теперь она нависала над нами, со своей безграничной ненавистью и своим безграничным Ужасом.

У меня шел Порецкий, — его решительное лицо было бледное и напряженное. Два казаки позади сжимали меловыми пальцами двуствольные ружья. С каждым шагом пространство вокруг расширялся — и эхо глухо отражала наши шаги. Мы едва видели друг друга — густой влажный туман окутывал все вокруг. Где слышалось хлюпанья тяжелых капель, — неясные зловещие звуки давили на сердце недобрыми предчувствиями. Я шел очень медленно, шаг за шагом, держа охотничье ружье перед собой. Нечто теплое и влажное капнуло мне на шею, я машинально провел рукой и поднес ладонь к глазам — на ней темнело темно-красное пятно немного загустелой крови. Я поднял глаза — сверху зловеще клубился туман.

Прояснилось, и я увидел смутные очертания человека, которая сидела в удобном кресле перед нами. Мы остановились.

Казалось, что человек слушает неслышимую для нас музыку. Затем он не спеша вернулся. Это был инженер Гопнер. Он хитровато улыбался, мягко потирая руки.

— Где Наташа? — яростно прохрипел Порецький.

— Ей хорошо. Возможно, мы вернем ее вам после согласия с паном Анджеем.

Я почувствовал, как горячая волна ненависти накатывается на меня. Не помня себя от гнева, подскочил к нему.

— Что за подлость! Собака!

Инженер громко засмеялся.

— Вот же эта шляхта! Наверное, грустно станет на свете без ваших блазенських выходок с так называемой честью и достоинством. Но мир требует кардинального оздоровления.

Лицо Гопнера сразу стало задумчивым. Он продолжил, говоря скорее к самому себе.

— И вы будете лишними с этими устаревшими представлениями, — он щелкнул пальцами, словно подыскивая меткое высказывание, — О! Паразитирующий класс! И эти казаки — реакционная архаика. Но все скоро здесь станет другим. Идеальным обществом. Вообще, нам и рукопись не нужен. Ну кто поверит в мистику с тайными силами и Храмами Ужаса, когда все передовые люди воспринимают мир через прогрессивные теории одного из наших строителей, в которой все так просто и понятно объясняется экономическим развитием и классовой борьбой.