Гэри Дженнингс - Пророчество Апокалипсиса 2012

Но что он говорил насчет Стражей? В Тахине мне предстояло пройти испытание. Я понятия не имел, что за вопросы могут мне задать, а ведь старик предупредил, что неверные ответы будут стоить мне жизни.

Ай-йо… И кто сказал, что у богов нет чувства юмора?

Мне довелось пожить и в безводных пустынях племени людей-псов, и среди зеленых полей тольтеков, но жаркие земли, лежавшие между Восточным морем и Восточными горами, не походили ни на что, виденное ранее. Три дня путь наш лежал через джунгли, наполненные криками обезьян, разноголосым пением тропических птиц и рычанием ягуаров. Нам приходилось остерегаться укусов скользивших в траве змей, переправляться через реки, кишевшие крокодилами, и все это обливаясь п о том, словно в Доме жары.

Мы миновали целые леса плодовых деревьев, каких нет нигде, кроме таких жарких и сырых мест, и тысячи деревьев, называемых Плачущими женщинами из-за их способности истекать, как слезами, белым густым соком, который, застывая, может принять любую форму.

Ай-йо… И при этом даже самые страшные хищники джунглей или ядовитые змеи не донимали и не изводили нас так, как тучи всепроникающей, не ведающей устали и пощады кровососущей мошкары. Воистину, москитов сотворили самые жестокие боги, получающие удовольствие от вида человеческих мучений.

Тахин называли Местом грома, поскольку, согласно верованиям тотонаков, их город был основан Владыками Грома, двенадцатью старцами, звавшимися Тахин. Словно в подтверждение этой легенды, когда мы приближались к выступавшим из темно-зеленой листвы красным, бирюзовым и желтым городским стенам и зданиям, небо затянули серые тучи, хлынул нежданно-негаданно ливень и нас приветствовали раскаты грома.

Придворный оружейник, посещавший Тахин раньше, сказал, что там живет около тридцати тысяч душ, примерно вдвое меньше, чем в Толлане.

— Но, — добавил он, — ни в одном другом городе сего мира нет стольких площадок для игры в мяч.

По его подсчетам, их там было восемнадцать.

Столько площадок там понастроили по причине того, что в Тахин, где делались ставки не на жизнь, а на смерть, собирались лучше игроки в мяч со всего сего мира. Они использовали мячи, изготовленные из застывших «слез» Плачущих женщин, и действовали с таким рвением, словно находились не на игровой площадке, а на поле боя.

Наше вступление в Тахин было обставлено столь же торжественно, как и выход из Толлана: мы снова образовали пышную, многоцветную процессию, следовавшую за великолепным троном, на котором восседал увенчанный ошеломляющим плюмажем из перьев воистину богоподобный правитель.

Город был велик, однако здешние здания по большей части уступали куда более массивным и прочным постройкам Толлана. Если в нашем городе дворцы и прочие важные строения возводились из камня, то материалом для большинства построек, попавшихся мне на глаза по пути от главных ворот до здешнего Церемониального центра, были из тропического дерева, обмазанного известкой. Правитель Тахина поджидал нас у входа в свой дворец. Он тоже носил пышный головной убор, такой, что, когда приветствовал Кецалькоатля кивком головы, слугам пришлось его поддержать.

Тахинский вождь претендовал на равенство с нашим божественным правителем, однако в действительности Толлан взимал с Тахина дань, что, разумеется, не радовало здешнюю знать. По этой причине у городских стен нас встретил высланный Кецалькоатлем вперед, на всякий случай, еще один отряд из пятисот тольтекских воинов.

После обмена приветствиями местный правитель пригласил нас на пир. Как и дворец Кецалькоатля, его резиденция была выстроена вокруг просторного внутреннего двора, однако ни по размерам, ни по великолепию не могла тягаться с обиталищем нашего правителя.

Сотни гостей, включая практически всю высшую знать страны тотонаков, собрались за пиршественными столами, установленными под навесами — для защиты от частых в этой местности дождей. Как это бывало на придворных пиршествах и у нас, столы были уставлены великим множеством яств, и обычных, таких как оленина или крольчатина, и более редких вроде мяса дикого кабана или водоплавающих птиц. Что ошеломило лично меня, так это множество рыбных блюд. Тольтеки, разумеется, ловили и ели речную рыбу, но лишь здесь, рядом с морем, я увидел настоящее рыбное изобилие.

Перед началом трапезы милые девушки-служанки поднесли обоим правителям чаши для омовения рук, причем из одной чаши поливали, а другую держали ниже, чтобы коснувшаяся царственных пальцев вода не пролилась на землю. Когда правители совершили омовение и вытерли руки, перед ними установили деревянные ширмы, дабы никто не мог видеть, как они едят.

После того как правители вкусили яств и снова омыли руки, ширмы убрали и все присутствующие смогли приступить к трапезе.

Простых смертных ничто не отгораживало, и все могли видеть жир, стекающий по их подбородкам, и пролитое питье, пятнающее одежду. Правители в это время потягивали из золотых чаш пряный шоколад и любовались представлением.

В тот вечер тотонаки исполнили опасный ритуальный Танец летающих людей.

Пятеро мужчин вскарабкались на врытый в землю столб высотой в восемнадцать — двадцать локтей, на вершине которого находилась маленькая платформа.

В то время как один из них танцевал на этом помосте, наигрывая на флейте, остальные, закрепив веревки на лодыжках, принялись вращаться вокруг шеста, как если бы они и вправду могли летать. Каждый совершил тринадцать полных оборотов, что в совокупности давало число пятьдесят два.

Номер был опасным, изысканным и символичным. Танцующий флейтист на помосте воплощал в себе образ небесного божества, четверо летающих мужчин представляли четыре направления ветра, а совершенное ими в совокупности число оборотов было равно священному пятидесятидвухлетнему календарному циклу.

С самого нашего прибытия в город я ожидал контакта с теми, кого Звездочет именовал Стражами. Мне было любопытно, кто же обратится ко мне от их имени — гость, сидящий рядом со мной за столом, или, может быть, слуга, ставящий передо мной еду. Эта тайна изводила меня, но я понятия не имел, как хотя бы подступиться к раскрытию.

Покои для ночлега мне выделили в доме одного знатного человека. Дом располагался напротив дворца правителя Тахина, в котором Кецалькоатль устроил свою резиденцию.

После обеда мне было предложено принять участие в чувственных развлечениях, устраиваемых для почетных гостей.