Михаил Кожемякин - Красная Валькирия

...Сильно поредевшая цепь сикхов, отстреливаясь, отступала к Казьяну. "Братишки" преследовали их, но не особенно рьяно: втягиваться в ближний бой им, выжившим на фронтах Гражданки, совсем не хотелось. На отмель высаживалась вторая волна десанта. Катера прикрывал орудийно-пулеметным огнем тральщик "Володарский", которому мелкая осадка позволила подойти почти к самому берегу.

- Товарищ Раскольников, радиограмма от интервентов получена! - возбужденно прокричал взлетевший на мостик дежурный телеграфист, протягивая командующему наспех записанную карандашом на клочке бумаге депешу. Командующий флотилией неопределенно усмехнулся, пробежал корявые строчки глазами. Затем, со злорадной улыбкой победителя, повернулся к застывшим в ожидании командирам:

- Товарищи, командир британской 36-й дивизии генерал Чемпейн осведомляется о целях визита советского флота. С опозданием, конечно, но лучше поздно, чем никогда!

В ответ раздались презрительные комментарии, пропитанные соленым матросским юмором. Раскольников поднял руку, призвал всех к тишине.

- В радиорубку. Отвечайте: "Красный флот не имеет никаких агрессивных намерений ни против английских войск, ни против персидского правительства. Наша цель - вернуть суда и военное имущество, украденные деникинцами. Во избежание недоразумений, предлагаю британскому командованию немедленно вывести войска из Энзели, но предварительно воспрепятствовать порче или уничтожению указанных судов и имущества белогвардейцами". И еще добавьте: "Любая враждебная вылазка белогвардейцев будет отнесена на счет британского командования и повлечет наш жестокий ответ".

К полудню Энзели был полностью в руках красного десанта. Генерал Чемпейн, потерпевший полный провал в переговорах с диктовавшим свою волю залпами тяжелых морских орудий Раскольниковым, не стал дожидаться прихода краснофлотцев. С офицерами он отбыл на автомобилях в Решт. Следом длинной колонной потянулись бородатые сикхи, угрюмо посматривавшие из-под тюрбанов цвета хаки на зубоскаливших краснофлотцев. В рессорных повозках, в которые были впряжены серые армейские мулы, под брезентовыми тентами с красным крестом, стонали раненые.

На борт флагманского корабля "Карл Либкнехт" на быстроходной миноноске прибыл адъютант генерала Чемпейна - длиннолицый молодой лейтенант в безупречном кителе цвета хаки и с безупречным пробором в неопределенного цвета волосах. Он с ледяной вежливостью передал победителю "комплименты и поздравления" своего командира. "Генерал просил вас, сэр, оказать ему небольшую любезность, - продолжал офицер тоном скучающего денди. - Покидая Энзели под влиянием... обстоятельств, он не смог вывезти из своей штаб-квартиры превосходный рояль и совершенно новую походную ванну. Будьте любезны отправить упомянутые предметы в Решт при первой возможности".

Раскольников расхохотался прямо в лицо ошарашенному бритту. "А ну, братва, проводите-ка джентельмена в канатный ящик, вздуйте его, как следует, и заприте хорошенько, - распорядился он, - Этим "ростбифам" с миноноски передайте, пусть отваливают, пока мы им гранат на палубу не накидали! Пускай скажут генералу: своего адъютанта, а заодно и ванну с роялем он получит только тогда, когда вернет орудийные замки, которые они третьего дня поснимали на белогвардейских судах! Пускай не думает: я все знаю!".

Внутренняя гавань Энзели поразила воображение Ларисы. Это был тот самый пышный и многоцветный Восток, о котором писал ей Гафиз из окопов империалистической войны. Она увидела встречавшую их пеструю толпу на пристани: персов в высоких и круглых каракулевых шапках, их женщин в душных черных чадрах, свисавших до самой земли, крикливых босоногих ребятишек, черных и юрких, как галчата. Среди вееров раскидистых пальм, над светло-зелеными кронами деревьев губернаторского сада развевался выцветший персидский флаг со львом, мечом и солнцем. Флаг, казалось, приветствовал Ларису и говорил ей о том, что она попала в страну торжествующего солнца, пропитанную знойными, щедрыми, победными лучами, о которой мечтал Гафиз ХХ века и в которой много столетий назад родился Гафиз настоящий. Но не смиренной паломницей пришла она сюда, а гордой завоевательницей, царицей. Последняя фраза была слишком напыщенной, и Лариса посмеялась сама над собой. Пора вернуться к реальности: подлинная власть в руках у Раскольникова, а она - всего лишь его "боевая подруга", а, может быть - причуда, каприз завоевателя, "персидская княжна" в расписной ладье Стеньки Разина?!

В гавани стоял весь деникинский флот: черные нефтеналивные пароходы были превращены во вспомогательные крейсера, над их маслянисто поблескивавшими бортами серели длинные жерла морских орудий. На берегу лежали гидропланы, распластав крылья, слобно мертвые альбатросы. Помимо морского и воздушного флота, добычу раскольниковской флотилии составили полсотни полевых орудий, пулеметы, снаряды, винтовки и большой запас патронов. Британцы вероломно разоружили деникинцев за несколько дней до штурма, и отправили их в лагерь вглубь страны. Именно этому Раскольников был обязан своей легкой победой, но на мостиках флотилии предпочли деликатно промолчать. Зато искренне обрадовались известию о захваченных в Казьяне английских продовольственных складах.

- Ого! Эти "ростбифы" оставили нам даже консервы, галеты и ром! - довольно ухмылялись красные военморы. - К рому мы отнесемся со всем нашим почтением... До одной бутылки прикончим!

Пока Раскольников с командирами флотилии занимались трофеями и ромом, Лариса отправилась осматривать город. Она увидела пестрый и шумный базар, напомнивший ей сказки "Тысяча и одной ночи". По обе стороны узенькой средневековой улочки, как в шахской сокровищнице, выставленной напоказ, дозревали на солнце овощи и фрукты, золотились тонкокожие персики, тянулись бесконечные мешки с рисом. Женщины в черных чадрах запускали в рис смуглые узкие ладони, расписанные хной, и он рассыпался серебристыми брызгами. В прохладной темноте, под навесами, на пестрых коврах стояли ярко раскрашенные блюда, чайники, пиалы. В пеструю восточную толпу уже затесались черные клеши, полосатые тельники и не совсем трезвые медно-красные физиономии матросов.

К Ларисе подбежал торговец в полосатом шелковом халате и быстро прикоснулся кисточкой к ее запястью. "Мадам! Благовония! Лучшие ароматы Персии!", - на вполне сносном русском закричал он, и Лариса невольно поднесла руку к лицу, чтобы почувствовать сладкий, обволакивающий, пряно-фруктовый аромат. Ей было душно и тяжело в комиссарской кожаной "броне", захотелось надеть что-нибудь легкое, яркое, расшитое золотом или, на худой конец, серебром. Местные торговцы сначала удивленно посматривали на странную женщину в мужской воинской одежде, но их удивление быстро сменилось равнодушием: и не такое видали в славном городе Энзели за последние годы! В городе столько раз менялась власть, столько раз входили иностранные войска, что люди с рынка привыкли ничему не удивляться. В конце концов, завоевателей можно отличить только по величине наложенной на город дани. Вот и сейчас торговцы привычно высчитывали в уме, сколько звонкой монеты, мешков риса, свернутых в рулон ковров и красивых ларчиков с серебряными украшениями им придется отдать новым завоевателям, прежде чем на пришельцах можно будет заработать. Примерно так же, вероятно, полагал и хитрый толстяк-губернатор, который на всякий случай велел снять в своей резиденции потрет английского короля Георга и послал жандарма разыскать где-нибудь фотографию Ульянова-Ленина или, на худой конец, товарища Троцкого.