Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа

— Видишь, лежит. Совсем, как я когда-то, да, мамочка? Совсем, как я.

Ребенок пошевелился. Обадия успокаивающе забубнил:

— Баю-баюшки-баю, баю-баюшки-баю… Помнишь, ты пела так своему Обадии, мамочка?

Скрипнула лестница. У входа в комнату послышались голоса Терезы и офицера. Сержант выронил кивер в кроватку и достал из-за пазухи пистолет. Он замер со штыком в левой руке и пистолетом в правой. Дитя снова заплакало. Тереза мягко заговорила по-испански, открывая дверь. И обмерла.

— Привет, мисси! — жёлтая харя дёргалась, из-под растянутых в ухмылке губ на свет выползли источенные гнилью зубы. Хейксвеллу было весело:

— Привет, помнишь меня?

Тереза смотрела на штык, занесённый над колыбелью и дыхание застревало в горле. Ноулз отодвинул её и ринулся в комнату. Прогремел выстрел. Пуля отбросила капитана назад, и мерзкое бульканье Хейксвелла стало последним, что Ноулз услышал на этом свете.

Сержант спрятал дымящийся ствол обратно в куртку, не спуская глаз с Терезы:

— Он нам мешал, правда, мисси? — Хейксвелл хихикал взахлёб, — Затвори-ка дверь.

Она выругалась, но Обадию трудно было пронять бранью. Хейксвелл подсунул правую руку под дитя. Девочка захныкала. Тереза рванулась к ней, но покачивание штыка остановило мать. Сержант вытащил Антонию из колыбели, спутанные пелёнки, тянущиеся за ней, он неловко подобрал кистью той же руки. Лезвие легло на тонкую шейку младенца.

— Повторяю, закрой дверь!

Страх на её лице, долгожданный страх, от него возбуждение Обадии разгоралось, как пожар в степи.

Тереза отодвинула ноги Ноулза с порога и выполнила приказание. Хейксвелл кивнул:

— Умница. Засов.

Щёлкнула задвижка. Кивер так и валялся в люльке. Хейксвелл пожалел, что у него заняты руки. Ему хотелось, чтобы матушка видела его триумф. Сержант пошёл к Терезе, та стала пятиться к своей постели, где дожидалась своего часа заряженная винтовка.

— Только ты и я, мисси. Ты и Обадия.

— Куда?

— А Бог весть!

Которая из этих улочек идёт к главной площади, определить было нелегко и, в конце концов, Шарп нырнул в первую попавшуюся.

— За мной!

Город полнился криками и стрельбой. Всюду валялись убитые, то ли французы, то ли испанцы. Впереди засветился перекрёсток, и Шарп прибавил ходу. Сзади пыхтел Харпер. Ворота ближайшей усадьбы распахнулись. Из них выкатились винные бочки. За ними на мостовую высыпали соотечественники Шарпа. Прикладами они выбили донца, и вино мутной рекой хлынуло на камни. Солдаты ложились на землю, припадая к хмельному потоку губами, черпали пригоршнями. Перепрыгнув через алкогольную Лету [12] Лета — в древнегреч. мифологии река забвения подземного царства. — Прим. пер. , Шарп и его спутник оказались на маленькой площади. Один из домов пожирал огонь, бросавший адские отсветы на разворачивавшиеся посреди площади апокалиптические картины. С горожанок срывали одежду, насиловали, убивали. Убивали их детей. В самом центре стояла окровавленная голая девушка. Она уже не кричала, молча глядя на то, что творится вокруг, пока какой-то из этих бесов, полупьяный, полуодетый, увешанный награбленным добром, не бросил её наземь, чтобы удовлетворить свою похоть.

Другие дьяволы дрались между собой, не поделив жертву или спиртное. Два португальца вонзили штык в спину сержанту-англичанину, выволокли из-под него женщину и затащили в дом. Её маленький сынишка с плачем бежал по пятам. Грубым тычком ребёнка сбили с ног. Дверь захлопнулась. Харпер не выдержал. Сильным пинком он вышиб дверь и скрылся в здании. Спустя миг негодяи вылетели наружу друг за другом и, упав, больше не двигались. Харпер с искажёнными яростью чертами лица вышел, бережно поднял маленькое тельце, занёс к матери и, возвращаясь на площадь, приставил дверь ко входу. В ответ на взгляд Шарпа ирландец безнадёжно вскинул плечи:

— Эти не последние…

Вверх на холм шли две улицы. Левая была шире, и Шарп выбрал её. Некоторые жилища были разграблены подчистую, некоторые — не тронуты. Раз Шарп с Харпером миновали груду рассыпанных серебряных монет, которые никто не собирал. Англичан было слишком мало для такого большого города, их разнузданности — слишком много. Трезвые головы, находившиеся среди победителей, плохо кончали. Их попытки вступиться за жителей прерывал выстрел в спину или удар штыка. Офицеров никто не слышал. Дисциплину смела картечь ещё в бреши и её место заняло беспутство.

Разноголосый визг заставил двух друзей прижаться к стене, пропуская скопище голых баб, всколоченных, с бессмысленными взорами, слюной, текущей по подбородкам. Их с хохотом выгонял десяток солдат из больницы для умалишённых. Монахине, умоляющей победителей оставить безумных в покое, не чинясь, проломили череп. Заводила шутников подставил подножку здоровенной сумасшедшей бабе. Та рухнула, а он вскочил ей на спину, схватив за седые космы на манер удил. Полоумная, встав на четвереньки, побрела вперёд. Забава понравилась. Товарищи затейника ринулись ловить себе «лошадок».

— Собор, сэр! — Харпер указал рукой.

Темный силуэт колокольни высился совсем близко. Оттуда слышался беспорядочный перезвон: до колоколов добрались пьяные.

Дома расступились, и слева открылась широкая площадь у храма. От виденного на малой её отличал лишь масштаб происходящего разгула.

Кто-то вцепился в рукав Шарпу. Стрелок повернул голову и увидел молоденькую испанку, почти подростка. Её очи были полны слёз: «Сеньор! Сеньор!» К добыче спешили охотники — нижние чины из 43-го полка, судя по белым отворотам. Кончик палаша описал дугу, чиркнув ближайшего мерзавца по предплечью. Они отступили на шаг, но сдаваться не собирались. В их руках блеснули штыки. Девочка не отпускала Шарпа, стесняя движения. Подоспел Харпер. Его семистволка одним видом охладила пыл вояк. Не дожидаясь, пока алкоголь побудит их действовать, Шарп увлёк девушку в ближайший переулок. Харпер попятился следом, не выпуская из вида несостоявшихся насильников. Те не преследовали, решив, видимо, поискать жертву полегче.

Переулок был неглубоким и кончался тупиком. Шарп выругался. Харпер развернул спасённую девушку к себе и внушительно произнёс:

— Donde esta la Casa Moreno?

Этим его познания в испанском ограничивались. Горожанка непонимающе потрясла длинными кудрями. Ирландец повторил:

— Слушай, мисс, нам нужна «Каса Морено», соображаешь? Компрендо? Каса Морено?

Она затараторила по-испански, тыча в сторону собора. Шарп досадливо бросил:

— Она не знает, Патрик. Возвращаемся.

Харпер отмахнулся:

— Нет, погодите. Вот она о чём.

Теперь Шарп тоже приметил ступеньки, идущие к боковому входу в храм.

— Она хочет, чтобы мы шли через собор. Срезать путь.