Гвидо Дикман - Лютер

Джироламо Алеандру роскошный парадный зал ватиканского дворца знаком был еще по прежним визитам, когда он сопровождал кардинала Каэтана.

Но этим утром, когда он, пройдя мимо стражи, вошел в большие двустворчатые двери, у него было странное чувство, будто он в этом месте впервые. Алеандр в недоумении огляделся вокруг.

Стены огромного зала были отделаны резным алебастром и нефритом, от которого исходило удивительное зеленоватое свечение. Массивные колонны, между которыми виднелись ниши, превращали пространство в настоящий лабиринт. Всюду стояли скамьи для отдыха и коленопреклонения из дорогого вишневого дерева. Рассказывали, что новый Папа лично велел изготовить их и украсить резьбой, потому что никак не мог привыкнуть к обстановке, в которой обитал его покойный предшественник.

Пока стража закрывала за ним двери, Алеандр пересек зал, в дальнем конце которого стоял один из церемониймейстеров. Старик был почти слеп, но каждый уголок дворца он знал наизусть.

— Его Святейшество ожидает вас? — спросил он таким тоном, что у Алеандра мурашки побежали по спине. — Мне об этом ничего не известно!

Церемониймейстер подал Алеандру знак следовать за ним. Он был явно обижен тем, что о визите Алеандра его не поставили в известность заранее. Он шагал впереди Алеандра по блестевшему как зеркало паркетному полу, и гулкое эхо его шагов звучало как некий укор.

— Пройдите в эту дверь, — строго сказал церемониймейстер. Концом своего посоха из слоновой кости он постучал по огромному ковру, на котором была изображена Тайная вечеря. Вокруг Алеандра в лучах света затанцевали тысячи мельчайших пылинок.

Алеандр выпрямился, расправил плечи и уверенно шагнул в соседнее помещение, но тут же замер на пороге в невероятном смятении. По другую сторону коврового занавеса сидел на скамье голый по пояс мускулистый человек средних лет и с вытянутыми вперед руками ждал, когда слуга через голову натянет на него чистую рубаху. Его босые ноги тонули в толстом персидском ковре, который, в отличие от паркета в парадном зале, приглушал все звуки. Поскольку дневной свет в эту комнату не попадал, на деревянных консолях горели десятки свечей в серебряных канделябрах.

— Ваше Святейшество… — Алеандр рухнул на колени и поцеловал кольцо на пальце Папы. — Церемониймейстер впустил меня, но я не подозревал… я имею в виду, что… — Слова застревали у него в горле.

Папа взглянул на него расширившимися от удивления глазами. Сердясь и одновременно забавляясь, он склонил голову набок, наблюдая за тем, как его камердинер подходит с золотым кувшином в руках к одному из комодов и льет воду в таз. Другой слуга накрывал на стол. На серебряных венецианских тарелочках он принес куски жареного цыпленка, гроздь винограда и толстые ломти хлеба с изюмом.

Папский церемониал Алеандру был известен лучше, чем комнаты в родительском доме, но в этот момент он был настолько смущен, что не знал, подняться ли ему с колен или же просто что-то сказать. Он предпочел остаться на коленях и ждать, когда Папа сам к нему обратится. Но Лев X, похоже, не торопился. Все шло своим чередом, но сегодня ему пришлось пожурить своего камердинера: шелковая рубашка не пахла лавандой, туника была плохо выглажена. С изумлением Алеандр слушал, как Папа растолковывает старику с бездумно вытаращенными глазами отличия между различными шерстяными тканями и поясняет ему оттенки цветов.

Наконец-то через некоторое время Папа был одет и готов к беседе с Алеандром. Он указал ему на стул с мягкой обивкой, жестом предложив сесть поближе. Старый камердинер тем временем собрал с пола белье и разбросанную повсюду одежду, подобострастно поклонился и поспешил к выходу.

— Вы наверняка удивлены, что мне понадобилось вас увидеть в столь ранний час, не так ли, Алеандр? — Пальцем правой руки, на котором блестело кольцо, Папа провел по небритому подбородку. Его умные глаза неприязненно сверлили Алеандра. — Ваша слава опережает вас, друг мой! Париж, Льеж и вот теперь Рим!

— И это вызывает у меня тревогу, — сказал Алеандр, избегая встречаться с Папой взглядом.

Лесть в любой ее форме была ему отвратительна, но он давно уже понял, что мнение влиятельных людей Ватикана может сыграть решающую роль в его карьере. Или в полном его крахе. Так что нелишне будет проявить немного расчетливости, раз уж Папа выказывает интерес к его персоне!

— Кардинал Каэтан характеризует вас как прилежного ученого, движимого безграничным честолюбием. — Папа поднялся со своей скамьи и начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Потом неожиданно остановился, наклонился к Алеандру и проникновенным тоном прошептал ему на ухо: — А я кое о чем догадываюсь: у вас был строгий отец, планам которого суждено было воплотиться в жизнь только благодаря духовной карьере единственного сына. — Он засмеялся, словно удачно пошутил. — И самоотверженная мать, которая была добросердечна и набожна, но пошла бы даже на смертоубийство ради того, чтобы увидеть вас в алой кардинальской мантии…

— Ваше Святейшество!

Алеандр помрачнел. Разговор принимал такой оборот, которого он никак не ожидал. Но было ли вообще у кого-нибудь верное представление о человеке, в котором друг его отца Каэтан видел спасителя христианского мира?

— Что вам известно об Альбрехте Бранденбургском? — внезапно спросил Папа, вроде бы без всякой связи с предыдущим разговором. Подмигнув Алеандру, он кивком головы пригласил сопровождать его в парадный зал.

— Насколько мне известно, маркграф Альбрехт является архиепископом Магдебурга и управляющим епископства Хальберштадтского, — ответил Алеандр. В его голосе слышалось легкое замешательство, когда он добавил: — И для высокого церковного сановника он еще слишком молод!

— Точно подмечено, друг мой! — Папа Лев задумался, и его высокий лоб собрался в морщины. Глаза его беспокойно блуждали по залу, пока не задержались на украшенном геммами и сверкающими драгоценными камнями золотом кресте. — Альбрехт Бранденбургский претендует на архиепископство Майнцское!

— Но это совершенно невозможно, Ваше Святейшество! — сказал Алеандр. — Согласно каноническому праву, епископ не имеет права управлять более чем двумя епископствами! Кроме того… — Он сделал паузу, но одобрительный кивок Папы побудил его продолжать. — Альбрехт Бранденбургский был еще несовершеннолетним, когда его избрали епископом.

— Верно, — ухмыльнувшись, сказал Папа. — Точно так же, как и я!

Казалось, он так и останется стоять, замерев, любуясь смущением Алеандра, но через мгновение он подхватил полы своего длинного белого одеяния и преодолел несколько ступеней, которые вели к небольшому возвышению. Алеандр отважился без приглашения последовать за Папой, и перед ним оказалась прямоугольная плита, на которой в мельчайших деталях была пред ста мена модель Рима. С почти детским восхищением разглядывал он тщательно вылепленные дома, дворцы и церкви. На краю плиты располагался купол тончайшей работы из обожженной глины, который сделал бы честь любому языческому храму. Алеандру казалось, что такого храма в Риме нет. Но раньше, чем он успел об этом спросить, Папа заявил: