Георгий Тушкан - Джура

— Я так и знал, — задумчиво проговорил начальник. Раздосадованный тем, что его провели, он приказал вылить принесенный стариком кумыс. После этого случая Максимов запретил бойцам есть и пить что нибудь на стороне.

В тот же день Максимов велел позвать Кучака. — Поедешь с нами в крепость выручать Джуру?

— Конечно! — ответил Кучак. — Мы разгоним всех басмачей и быстро освободим наших.

— Нет, — ответил Максимов, — это будет не так просто. Отвлекать части Красной Армии, преследующие басмачей Ибрагим бека в горах и долинах Памира, мы не будем.

— Конечно, не будем, — решительно заявил Кучак.

— Мы сами своим небольшим отрядом не освободим осажденную крепость, — задумчиво сказал Максимов. — Если все идет так, как написано в фирмане, то там собралось много басмачей, и нашему взводу предстоит потрудиться. Ты, Кучак, должен заменить много бойцов!

— Я? — изумился Кучак.

— Ты и Рахим. Эй, Рахим!

Рахим, спавший в углу, мгновенно проснулся и подошел к начальнику.

— Я говорю, — продолжал Максимов, — что тебе и Кучаку надо будет сейчас же скакать напрямик к крепости. У ледника оставить лошадей и перевалить ледник пешком. Там вы присоединитесь к басмачам Тагая.

— Опять к басмачам? — горестно воскликнул Кучак.

— Опять к басмачам! Тагай и Кзицкий делают все, чтобы рабы навсегда остались рабами, а вы будете добиваться другого — навсегда превратить рабов в свободных людей. Как ты думаешь, Рахим, годится Кучак тебе в помощники?

Юноша бросил веселый взгляд на приунывшего Кучака и обнял его за плечи:

— Мне у него учиться надо! Стоит Кучаку захотеть, и он перессорит лучших друзей и вселит недоверие в самых правоверных. Если только Кучак захочет взять меня своим помощником, я буду горд.

— Я уверен, — сказал Максимов, — что ты, Кучак, станешь прославленным батыром слова!

Кучак сразу оживился:

— Пусть мое слово будет как судный меч над головой Тагая. Джура — тот скала человек, а я буду действовать, как друг Манаса — Кадыр, что весь мир мог увлечь речью, и как знаменитый хитрец Дорбон, и как прорицатель Черный Толок.

— Но где бы вы ни встретили имама Балбака, — сказал Максимов, — человека со стеклянным глазом в правой глазнице, поймайте его. Этот человек опаснее ста тысяч басмачей.

Все так же высились суровые горы вокруг кишлака Мин Архар. Все так же теснились убогие кибитки на краю сая. И снова, как в позапрошлом году, яростный лай собак всполошил население кишлака. В вечерней мгле раздались радостные голоса:

— Это они!

— Наконец то!

— Всего привезут: и муки и тканей…

— И сахару.

Стая огромных свирепых волкодавов во главе с Одноглазым умчалась в северную сторону, и вскоре громкий лай известил, что собаки напали на незнакомцев.

Жители с радостными криками побежали навстречу. Впереди раздались выстрелы; донесся жалобный визг собаки.

— Это не они, это другие! — сказала старуха дрожащим голосом.

— Вы ослепли, что стреляете в охотничьих собак! — сердито закричала в темноту молодая женщина.

Всадники подъехали. Их было пять человек. У каждого в руках была винтовка.

— Смотри, — сказал удивленно рыжебородый всадник, ехавший впереди, — одни бабы! А где ваши петухи?

— Сами справляемся. Нет мужчин, — ответила старуха Айше.

— Новый киператиф приехал, — шепотом сказала одна из женщин, показывая на трех лошадей, навьюченных курджумами.

— Эй, Рыжебородый! Вы из Дараут Кургана? — спросила молодая женщина.

— А тебе что? — грубо спросил один из всадников.

— Очень любопытная! — добавил другой.

— Товары привезли? — снова спросила женщина.

— Ага, привезли, — ответил Рыжебородый.

— Заходите, — сказала женщина, приглашая в кибитку. Всадники спешились, привязали лошадей, вошли и сели у костра. Гостям подали чай. Женщины разложили перед приехавшими множество сурковых шкурок. Гости изумленно переглянулись, молча ожидая, что последует за этим. Из другой кибитки женщины принесли несколько волчьих шкур и наконец торжественно положили перед приезжими три шкуры барса. Старуха ждала похвал: шкуры были превосходные. Молчание продолжалось. Айше недовольно пробормотала, что товар плохо выглядит при слабом огне, и прибавила в костер полыни. Огонь ярко осветил стены кибитки.

— На стене винтовки! — испуганно сказал Рыжебородый и быстро встал. — Ты врала нам! — закричал он молодой женщине. — Где ваши мужчины и почему они прячутся? Обыскать!

Его спутники выбежали из кибитки, захватив свои винтовки.

— В нашем кишлаке мужчин нет, — ответила Зейнеб Рыжебородому.

— А оружие чье?

— Мы сами из него стреляем кииков и архаров. В капканы ловим сурков, лисиц, волков. Курганский киператиф дал нам за шкуры эти четыре охотничьих ружья, патроны дал, и порох, и дробь. Ты должен знать! — удивленно ответила женщина.

— Ты не врешь, женщина? Как тебя зовут?

Рыжебородый осмотрел оружие и, убедившись, что это охотничьи ружья, переделанные из старых винтовок, успокоился.

— Мое имя Зейнеб, а это старуха Айше, а это Биби, моя главная помощница, а это ещё наши женщины. Мужчин у нас нет. А ты? Ты разве не киператиф из Кургана?

— Я киператиф из Кургана? — изумленно спросил Рыжебородый.? Где твои глаза, красавица? Разве красные могут носить такие сапоги? — И, отставив ногу, он показал Зейнеб новые сапоги на высоких каблуках.

— А товары? Разве вы не привезли товары, чтобы менять их на шкурки?

— Ага, так вот почему вы их разложили! Нет, мы не торговцы. Мы воюем с большевиками. Мы идем к одному курбаши.

— К Тагаю? — быстро спросила Зейнеб.

Рыжебородый помолчал, а потом сказал:

— Да, мы идем к Тагаю. Но откуда ты это знаешь, женщина? Разве посланный великого Балбака уже заходил в ваш кишлак?

Спутники Рыжебородого вернулись к костру, сказав, что кибитки пусты, никого больше нет. Рыжебородый развеселился.

— Ну, красавица, — он игриво ткнул Зейнеб пальцем, — шкур нам не надо, а товаров у нас много! По дороге мы нагнали двух жирных баранов. «Куда, спрашиваем, едете?» — «В кишлак Мин Архар, говорят, товары охотничьей артели везем». Ну, мы этих жирных баранов… — Тут Рыжебородый провел пальцем по горлу, высунул язык и закатил глаза. — Чудаки! «Мы, говорят, бедным дехканам помогаем, мы без оружия». Плевать! Знаю их: сегодня он киператиф, а завтра пограничник! Хорошую добычу взяли. А шкур мы не покупаем, нет. Вот ваши шкуры, красотки, купим. Наши товары — ваша любовь! Хоп? — И он заскрипел сапогом.

Басмачи захохотали. Биби и Айше побежали к двери, другие женщины бросились за ними. Один из басмачей загородил дверь.

— А ты чего, старуха, гремишь костями? Тебя то мы не тронем, клянусь моей рыжей бородой! — с хохотом крикнул Рыжебородый. Басмачи, смеясь, обступили женщин. Биби сверкнула глазами и опустила руку за пояс, где торчала рукоятка ножа. Женщины смотрели на Зейнеб, ожидая приказаний. Зейнеб не двинулась с места. Она много пережила у Тагая и ничего не боялась.