Георгий Тушкан - Джура

— Подымай выше ноги! — шипел не него Гадюка. Кучак шел и удивлялся.

— Эй, Саид, — спросил он, — почему мы идем ночью?

— Тише… тсс… — зашептали баи, и кто то ударил его по шее.

Пользуясь тем, что Гадюка и Кабан в ночной темноте не видят его, он проковырял пальцем дыру в курджуме и вытащил оттуда кусочек мяса.

В темноте Кучак не замечал дороги, по которой они шли. Он шел вместе со всеми и если слышал шум, то послушно ложился на землю, не понимая, зачем он это делает.

Они перешли небольшую речку и поднялись по тропинке на холм. Кучак увидел кибитку; из неё вышел какой то человек с ружьем. Незнакомец был одет в синюю кофту и синие штаны. Опираясь на ружье, он чесал правой пяткой левую ногу. Когда баи подошли, он снял с головы шапку и молча протянул её. Саид первый бросил ему в шапку серебряную монету. То же самое сделал каждый бай. Кучак же ничего не положил в шапку. Незнакомец бросил шапку на землю, выставил ружье вперед и сердито закричал что то по китайски.

— Это китайский солдат, охраняющий кашгарскую границу, — сказал Кучаку Саид. — Брось ему монету. Так надо делать всякий раз, если ты переходишь границу.

— Но я не хочу в Кашгарию, я хочу домой, и у меня нет денег, — сказал Кучак и попятился.

Солдат больно ударил его прикладом и подтолкнул коленкой. Кучак упал. Баи зло засмеялись.

Саид бросил монету в шапку солдата.

— Если ничего не дашь солдату, то тебе надо будет отработать на его поле. Назад пойдешь — тебя пограничники поймают. И тогда тебе плохо будет. Зачем, скажут, ходил с баями? Я заплатил за тебя, но ты мне за это отработаешь. Помни.

— Что ты хочешь? Я уже старый, у меня болят раны! — жаловался Кучак.

Гадюка снял с него веревку. Опустив голову, Кучак побрел за баями.

Перед заходом солнца они достигли вершины горы в Сарыкольском хребте. Еще утром Саид говорил, что это последний большой перевал.

— Это Китайский Сарыкол, Кашгария. Смотрите и запоминайте, — сказал Саид, останавливаясь на перевале, — потому что только теперь, осенью, когда стоит «индийское лето», воздух чист и прозрачен.

Баи и Кучак остановились, выпучив глаза.

— Вон там, на юге, — Саид показал палкой на далекие, покрытые снегом горы, — Индия. Туда ведут три дороги. Самая главная — это дорога семи перевалов на Лех, вторая дорога — на Читрал и третья — на Гильгит. Путь долгий, дорогой, и не всякого пропустят.

— Лех, Читрал и Гильгит, — повторил Гадюка, стараясь все запомнить.

— Там, — и Саид показал на восток, — там город Яркенд, а за ним страшная пустыня Такла Макан, а ещё дальше на восток, за Керией, пустыня Лоб. А вон там, — и Саид ткнул палкой в сторону севера, — идет северная дорога Небесных гор — Тянь Шань Пе Лу. За ними, смотрите и запоминайте, лежит Джунгария. Вам нельзя идти в глубь Китая. Вам там не будут рады. Население не любит чужаков. Живите лучше здесь, в Кашгарии. Здесь, у границы, среди высоких гор прячутся уединенные кишлаки, где распоряжаются имам Балбак и его правая рука Кипчакбай. Живите у них. Они заплатили кому надо, чтобы им не мешали вершить суд и расправу. Идите же, поклонитесь имаму Балбаку, и вы будете сыты по горло. Пойдем же, почтенные, скорее. Нам надо успеть прийти в лянгар 24 24 Лянгар — постоялый двор. ещё до ночной темноты. Там у моего друга в чайхане мы можем напиться горячего чаю и поесть жирного плова.

Теперь Саид говорил спокойно, и с каждым его словом баи чувствовали себя бодрее. Они уже не имели вида загнанных лисиц. Кабан, поджав отвисшие от усталости губы, поправил свою зеленую чалму.

— Помолимся, правоверные, — сказал он и, став на колени лицом к Мекке, молитвенно провел ладонями по лицу и поклонился. Баи последовали его примеру. Кучак тоже стал на колени. Саид, сев на корточки, припоминал, сколько ему следует получить денег с каждого бая.

Окончив молитву, Кабан спросил Саида:

— Много ли мулл в Кашгаре?

— А сколько стоит конь? — одновременно спросил его Гадюка, засучивая рукава.

— А где дешевле жизнь?

— А на каком языке там говорят?

— А как дойти в Яркенд? — перебивая друг друга, спрашивали баи.

Саид поворачивал голову к каждому, но никому не отвечал.

— Здесь ветер и снег, почтенные. Поспешим же прийти засветло в гостеприимный лянгар, и я отвечу на все ваши вопросы и расскажу вам много важного о жизни в Кашгарии. Поспешим же, почтенные, в лянгар. — И он быстро пошел по тропинке вниз, в ущелье, наполненное вечерними тенями, сыростью и холодом. Баи, толкая друг друга, поспешили за ним, забыв о Кучаке. А он стоял неподвижно, навалившись грудью на палку, и, куда бы ни смотрел, он видел только снежные вершины, сверкавшие в лучах заходящего солнца, да туманные дали. Давно уже затихли возбужденные голоса баев, а Кучак все ещё стоял и устало смотрел вперед. Один, совсем один! Нет Джуры, который, несмотря на суровость, всегда опекал его, Кучака, нет веселой Зейнеб, Айше, Биби! И горы не те, и кииков не видно. А реки? Разве это реки! Кучак мучительно соображал, что же теперь будет с ним в этой чужой и страшной стране.

Порыв холодного ветра ударил его, запорошив снегом глаза. Кучак вздрогнул, провел ладонью по лицу, испуганно оглянулся и, как привыкшая к стаду овца, побежал в глубь ущелья за своими спутниками.

Кучак догнал баев уже внизу, на дне ущелья. Они молча стояли, сбившись тесной кучкой у поворота тропинки, и о чем то тревожно говорили.

— Эй, Кучак! — сказал Кабан. — Сними курджум и пойди посмотри, что такое делается на постоялом дворе, и мы накормим тебя досыта.

Кучак подошел к ним, снял тяжелый курджум и заглянул за выступ скалы. Он увидел рощу низких деревьев. В роще стояла большая кибитка, обнесенная высоким забором. Тяжелый запах гниющего мяса доносился оттуда.

— А может быть, там живут драконы? — спросил Кучак, недоверчиво рассматривая высокие ворота с крышей, углы которой были загнуты вверх.

— Иди, иди! — хором закричали все баи.

— А Саид где? — спросил Кучак.

— Саид ушел вперед осматривать тропинку.

— Иди, иди, а то плакать будешь.

Кучак тихо вошел во двор кибитки. Он в ужасе остановился: там на циновках лежали трупы. Пугливо оглядываясь по сторонам, Кучак подошел к стене кибитки и заглянул внутрь. Чтобы лучше рассмотреть, Кучак поцарапал ногтем полупрозрачную бумагу. Он нажал сильнее, и бумага с треском разорвалась. Он отскочил, но все же успел увидеть через образовавшееся отверстие собак, пожиравших трупы.

В ужасе Кучак побежал к баям.

— Не приближайся к нам близко! — закричали они, заметив бегущего к ним Кучака.

— Почему? — спросил он подходя.

Но баи уже отбежали в сторону, а Кабан даже вскарабкался на высокий камень. Только один Саид невозмутимо стоял, прислонившись плечом к скале.