Сэм Барон - Возвышение империи

Эсккар посмотрел на Шулата сверху вниз. Он знал, что его присутствие даст этому человеку силы сопротивляться, поэтому вернулся в дом и снова забрался по лестнице на крышу.

Там дул легкий ветерок, и воздух, казалось, был свободен от запахов крови и мочи.

Митрак повернулся к появившемуся на крыше Эсккару.

— Ничего не видно, командир. А что, в холмах есть еще бандиты?

— Не думаю, но в Биситуне стоит большой отряд, и я не знаю, что они затевают. Я хочу как можно быстрей соединиться с остальными нашими людьми.

Он посмотрел в сторону холмов. Не торопясь, медленно обвел глазами каждую точку горизонта, а потом несколько раз оглядел равнину между холмами. Эсккар хорошо знал, как высматривать врагов. Все выглядело мирным, и он решил, что больше ничего не может сделать. Его двадцать всадников появятся позже сегодня ночью, а завтра все они соединятся с Сисутросом и остальными воинами.

— Останься и наблюдай до темноты, Митрак. Надеюсь, наши люди скоро появятся.

Митрак кивнул, и Эсккар спустился по лестнице. Одна из местных женщин прибрала в комнате, и ничто не напоминало о том, что тут умер Уту.

Вернувшись на площадь, Эсккар услышал первый крик боли Шулата. Две женщины трудились над его ногами, каждая — сидя у своей ноги. В руках они держали по два камня и как раз начали дробить пальцы его ног, резко сдвигая камни. Нисаба стояла на коленях у правого запястья Шулата, проделывая то же самое с пальцами его руки. Эсккар заметил, что руки ее не слабее, чем у двух младших женщин.

Все маленькие косточки пальцев ног и рук пленника были размозжены или сломаны, и боль от каждого следующего удара становилась все невыносимей. Вскоре конечности этого человека будут посылать обжигающие волны боли через все его тело.

Эсккар помедлил ровно столько, чтобы убедиться, что женщины не слишком усердствуют и что Хамати присматривает за ними. Потом покинул площадь и пошел к главным воротам.

Один из воинов дежурил там, сидя на повозке, положив руки на колени и глядя через ворота на горизонт. У всех бойцов Эсккара был усталый вид. Они мало спали прошлой ночью, готовя разбойникам засаду. Потом днем работали на полях, а в полдень вынесли жестокий бой. Было бы неудивительно, если бы они расслабились и уснули на посту. Тем не менее часовой был настороже.

Эсккар заговорил с ним, напомнив, что тот должен сохранять бдительность. Эсккар знал: чем больше времени он проведет с каждым своим человеком, чем больше доверия он выкажет каждому из них, тем вернее каждый воин исполнит свой долг.

Эсккар еще не успел вернуться на площадь, как услышал вопли Шулата.

Пять женщин стояли поодаль, просто наблюдая за происходящим, а может, ожидая своей очереди. Те, что пытали, покончили с пальцами Шулата и теперь перешли к его коленям и запястьям. Они орудовали в ритм. Сперва одна ударяла его камнями, потом следовала пауза, чтобы волны боли успели прокатиться по его телу. Потом ударяла вторая женщина, потом третья, потом снова первая. Скоро они примутся за его гениталии, и к тому времени Шулат скорее всего начнет говорить.

Эсккар встал у головы пленного и мгновение понаблюдал за происходящим. Он много раз видел, как пытают людей. Пять лет назад, когда он сам разбойничал, он мог быть одним из таких же распятых, подвергнутых пытке пленных. Эсккар кивнул Хамати и отошел, чтобы не слышать криков Шулата.

Хамати присоединился к нему.

— Он крепкий человек, командир. Но, думаю, он заговорит.

— Только не давай женщинам чересчур увлекаться, не то он начнет надеяться, что его убьют.

— Нисаба понимает, что тебе надо. Шулат изнасиловал обеих других женщин, и убил мужа одного из них. Нисаба держит их в узде. Но и я хорошенько за ними присмотрю.

— Мы оба присмотрим, — ответил Эсккар.

Он вернулся к пленнику и молча скрестил руки на груди. Ему не доставляли удовольствия страдания этого человека. Просто это нужно было сделать. Шулат знал то, что было необходимо Эсккару, и разбойник заговорит. Самым трудным будет отличить правду от лжи.

Пленник держался, сколько мог, прежде чем начал вопить, моля о милосердии. К этому времени его руки, ноги и колени были сломаны, опухли и кровоточили. Нисаба теперь орудовала одна, стоя на коленях между раскинутых ног Шулата, держа в кулаке его яйца. Дважды она сжимала кулак, всякий раз вырывая длинный, полный муки вопль у своей жертвы, пока пленник беспомощно метался в своих узах. Потом Нисаба вопросительно посмотрела на Хамати и Эсккара.

Эсккар сел возле головы Шулата.

— Ты готов рассказать мне о своем брате?

Прежде чем разбойник успел ответить, Эсккар продолжил:

— Хочешь вина, Шулат?

Хамати уже опустился на колени по другую руку от пленного с флягой в руках, и мгновение тряс сосудом у носа Шулата. В широко раскрытых глазах Шулата были боль и ненависть, но взгляд его последовал за флягой, когда Хамати ее убрал.

— Вино облегчит твою боль, — ласково проговорил Эсккар. — Это ведь не помешает — выпить немного вина. Верно? Или я должен велеть женщинам продолжить?

Глаза пленника бегали туда-сюда, но он ничего не сказал. Эсккар повернулся к Нисабе и кивнул. Рука женщина снова сжалась.

Еще один вопль разорвал воздух, тело человека выгнулось дугой, дергаясь и беспомощно трясясь, пока пленник боролся с веревками. Эсккар бесстрастно смотрел на продолжавшуюся пытку, ожидая, когда же разбойник сломается. На это не ушло много времени. Шулат начал кричать, что будет говорить, и Эсккар остановил Нисабу. Старуха разжала руку; на этот раз на ее ладони и пальцах виднелась кровь.

Эсккар подождал, пока боль пленника утихнет и тот снова сможет подать голос.

— Если ты хоть раз скажешь мне неправду, Шулат, ты будешь очень долго страдать. Ты будешь отвечать на мои вопросы без задержки или снова испытаешь боль. Понимаешь меня?

— Да… Да. Вина! Дай мне вина!

Хамати начал придвигать флягу ко рту человека, но Эсккар удержал его.

— Помни, Шулат. Если ты солжешь или запнешься, ты об этом очень пожалеешь.

Хамати медленно влил вино в рот пленника. Эсккар позволил Шулату выпить столько, сколько тот смог проглотить. Шулат находился в таком состоянии, что вино не только притупит его страдания, но и развяжет его язык. Когда человек закашлялся, давясь вином, Хамати отнял флягу от его губ. И Шулат начал говорить.

Потребовалось время, чтобы выяснить все, что надо было Эсккару. Только один раз ему пришлось повернуться к Нисабе и попросить ее снова сжать кулак. К тому времени фляга Хамати уже почти опустела, а Шулат был едва в сознании. Вино и боль сильно ослабили его, и он то лишался чувств, то снова приходил в себя.

— Думаю, больше вы ничего из него не выудите, командир, — сказал Хамати.