Уильям Дитрих - Мятежная дочь Рима

Армия кельтов оказалась разрезанной надвое. Адрианов вал снова замкнулся, точно исполинские ворота, все пространство перед внешним проходом простреливалось римскими лучниками, тут и мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной, задние ворота были закрыты наглухо, а поверх стены стояли остальные римляне, готовые прикончить любого, кто осмелится поднять голову. Каратак и вместе с ним две сотни кельтов оказались в ловушке.

— Уничтожить их! — проревел Гальба.

Приказ еще не успел сорваться с его губ, как где-то за его спиной пронзительно взвыла труба и отряд римских кавалеристов, вылетев из-за угла, одним прыжком взлетел на насыпь. Это выглядело так, словно сама земля разверзлась у них под ногами, как бывает во время Самайна, и духи мертвых воинов вырвались оттуда, чтобы расправиться с живыми. Потрясенные варвары застыли, словно вросли в землю. А римляне обрушились на них сверху, точно лавина.

— Предательство! — завопил Арден, сообразив наконец, что произошло. Но было уже поздно.

Два отряда, кельты и римляне, пешие и конные, столкнулись друг с другом, и от оглушительного грохота содрогнулась земля. Треск ломаемых копий и расколотых щитов, вопли раненых и затоптанных, пронзительное ржание искалеченных лошадей — все сплелось воедино, и те, кто наблюдал за боем, поначалу даже не могли понять, что происходит. Но как только пыль немного осела, все увидели старшего трибуна — рубя налево и направо мечом, он пробирался туда, где сражался Арден.

— Помните, он нужен мне живым! От мертвого мало проку!

Снова взвыли трубы, и с высоты Вала понеслись приветственные крики римлян.

А в это же самое время за Валом, ближе к северу, Марк и две сотни петрианцев, находившиеся в засаде, выскользнули из-за деревьев и напали на варваров с тыла. Точно так же, как Гальба сейчас собирался перерезать оставшихся в живых варваров у южной стены Вала, так и Марк спешил к нему с другой стороны, чтобы проделать то же самое — только у северной.

Луций Марк Флавий, помня о том, что опозорившая его жена томится в тюрьме, а карьера висит на волоске, был готов на все, чтобы в этот день покрыть себя неувядаемой славой. Добиться этого или умереть. В конце концов, твердил он себе, именно кровавые войны легли в основу могущества Рима, и история уже многократно успела доказать, что слава, добытая на поле битвы, способна смыть любой позор и что лавровый венок на челе победителя надежно прикроет собой грязное пятно. Рим всегда любил, чтобы ему приносили жертвы, и любой, кто пал на поле боя, мог быть уверен в том, что имени его никогда больше не коснется пятно бесчестья.

Наступил час его мести.

Марк со своими людьми незаметно выскользнул из ворот крепости на рассвете, задолго до того, как взошло солнце. Две сотни его лучших кавалеристов словно косой прошлись по вражеской территории, уничтожая всех, кто попадался у них на пути, — их задачей было напасть на варваров с тыла в тот момент, когда они меньше всего будут этого ожидать. В результате в крепости почти не осталось солдат, и еще несколько больших участков Вала оказались оголены, но Гальба уговорил-таки префекта согласиться на его безумный план, поклявшись, что Арден нанесет главный удар именно в том месте, где они договорились. Впрочем, другого выхода у Марка не было — как еще мог он надеяться одержать верх над кельтами, во много раз превосходившими их численностью?

Незадолго до рассвета кавалерийский отряд, незаметно выскользнув из-за буковой рощицы к северу от Адрианова вала, стал свидетелем штурма. Римляне видели, как пала крепость, как волна варваров хлынула через Вал, они видели, как один за другим гибли их товарищи, и, дрожа от нетерпения, ждали только сигнала от Гальбы, а сигналом должна была стать горящая стрела. И вот все случилось, как и обещал старший трибун, — армия кельтов была разрезана надвое, и Марку наконец представился шанс, которого он так долго ждал. Уничтожив тех, кто топтался за Валом, думал префект, он одержит желанную победу и покроет себя неувядаемой славой. Если им удастся покончить с теми, кто оказался в западне, и убить Каратака — уж тогда он непременно принесет Валерии окровавленную отрубленную голову ее любовника, промелькнуло в голове у Марка; возможно, для него еще не все потеряно. Кровь кельтского вождя спасет не только его карьеру, но и его супружество. А если случится так, что он сам погибнет в бою… что ж, это тоже выход. Жизнь в последнее время приносила Марку больше горя и забот, чем радости. Измена жены покрыла его имя несмываемым позором, ее неверность он воспринимал как предательство. Краткий период, когда он был командиром гарнизона, стал для него нескончаемым кошмаром. И будущее его выглядело достаточно мрачным.

А раз так, то сегодня он омоет свой меч в крови этих каледонских псов, поклялся Марк, этих пиктов, кельтов, саксов, скоттов и как их там… пусть и они познают ту горечь и позор, что терзали его сердце. Он отомстит или примет смерть в бою, как и положено солдату.

— Нападем на них с тыла! — вскричал он. — Во имя Марса и Митры вперед!

Кавалерийский отряд вылетел из-за деревьев, словно стрела из лука, — щиты у левой руки, копья в правой, копыта лошадей грохотали по промерзшей земле, точно боевые барабаны кельтов. Сотни варваров, еще не заметившие их появления, в растерянности копошились у подножия Вала, не успев прийти в себя после огненного вихря, что пронесся у них над головами. Но вот раздался чей-то крик, оповещающий о приближении новой опасности. Воины обернулись и широко раскрытыми глазами уставились в оцепенении на отряд римлян, окружавший их с тыла. Варвары были в смятении — забыв обо всем, каждый думал только, бежать или сражаться.

Бежать — но куда? За спиной у них громадой высился Вал, с которого их осыпал дождь стрел.

Строй кавалеристов рассыпался — каждый из воинов уже заранее облюбовал себе цель и вскинул копье.

Большинство кельтов, однако, издав яростный крик, с фатализмом обреченных бегом бросились навстречу врагу. Безнадежность положения, в котором они оказались, зажгла в них поистине маниакальную ненависть к нападавшим. Они сражались как безумные − именно это, как поняли римляне, служило доказательством того, что ни один из них уже не верил в победу и внутренне был готов к смерти. Варвары бились храбро, но ни один из них явно не имел понятия о военной стратегии. Это-то и должно было стать причиной их поражения — во всяком случае, так надеялся Марк.

Первая волна кавалеристов смела небольшой лагерь тех, кто двигался в арьергарде войска кельтов. Уничтожив всех, кто оказался там, они врубились в тыл армии варваров, и вопли первых раненых разорвали морозный воздух. Десятки тел уже корчились на земле под копытами обезумевших лошадей, когда перед римлянами внезапно выросла сплошная стена разъяренных воинов. Выставив щиты и вскинув копья, они ринулись навстречу врагу. Подоспели лучники, и вот уже первые стрелы варваров, отыскав свою жертву, попали в цель. Кое-кто из людей Марка был выбит из седла. Бриса, не дожидаясь помощи, сама вырвала из руки стрелу и успела отыскать себе другой лук. И сейчас, с мрачным лицом, с ног до головы покрытая собственной кровью, девушка выпускала одну стрелу за другой.